28 сантиметров счастья - Анна Шварц

Друг скептически и грустно вздергивает уголок губ в ответ на мою реплику.

— Хорошо, что ты мне не врешь. Лучше так. Чем идиотские отмазки в духе «ты хороший, но достоин лучшего». Твое умение говорить иногда честно мне всегда нравилось, Диан, — Гоша достает из кармана пару бумажных купюр и кидает небрежно их на столик, а потом поднимается.

Он окидывает меня взглядом. Сверху вниз, медленно, словно стараясь запомнить. Может, правда, мне так только кажется.

— За тобой присматривают, — внезапно произносит Гоша, — разговора по душам не выйдет, да и не нужен он особо, если ты все решила. Я по-прежнему учусь в том же институте, а мой номер телефона ты помнишь наизусть. Ты всегда можешь обратиться, если нужна будет помощь. Будь счастлива, Ди. И прощай.

Он разворачивается и уходит из кафе.

Я провожаю взглядом удаляющую худую и угловатую фигуру, чувствуя, как слезы собираются и начинают жечь под веками. Мне снова кажется, что я обрываю все ниточки, связывающие меня с прошлой жизнью, как и пять лет назад. Только тогда я это делала, потому что была несчастна.

А сейчас мне больно расставаться с теплым и уютным прошлым.

* * *

— Какого хера, цыпа? — интересуется Камиль, когда я сажусь в его машину и начинаю всхлипывать, уткнувшись лбом в спинку сиденья, — ты чего слезы льешь? Мне донести Рустаму, что твой дружок тебя обидел? Или догнать его и свернуть шею?

— Не вздумай, — вырывается со стоном у меня, — Гоша тут не причем. Мне просто грустно. Моя жизнь меняется. У меня не осталось друзей.

— Все, что не делается — то к лучшему, — скептически произносит Камиль, — мне лет тринадцать назад сказали про рак, и дали максимум год. Я решил немножко оторваться, прежде чем сдохнуть. Начал с коллекционирования оружия, ну и… Нормально все дальше вышло. Сейчас с тобой болтаю. До сих пор. А так, может быть, уже бы умер от инфаркта на прошлой работе. Она была несколько нервная.

— Боже, — я вытираю слезы и отлепляюсь от спинки сиденья, удивленно глядя на маньяка, — ты говоришь об убийстве тех четверых людей? Серьезно считаешь, что это можно назвать словом «немножко оторваться»? Ты ужасен. Теперь я думаю, что лучше бы ты…

— Замолчи, пожалуйста.

— Не замолчу, — я поджимаю губы, — ты мне ничего не сделаешь. Получается, мир еще тринадцать лет назад пытался от тебя избавиться, чтобы невинные люди не пострадали. Спасибо, мне стало легче. Теперь я буду думать, что и меня заперли под вашим неусыпным контролем, чтобы я не натворила какую-нибудь страшную вещь…

— Охренеть ты меня бесить начинаешь, цыпа, — Хирург приподнимает брови и отворачивается, заводя машину, — твоя манера смотреть на жизнь, просто, сука, великолепна. Твоя бабка была религиозной?

— Нет. Просто я могу отличить плохое от хорошего. И ты явно ужасен. Зачем ты убил целую семью? Что они тебе сделали?

— Я убил только одного человека из тех четверых, — внезапно усмехается Хирург, бросив на меня взгляд в зеркало заднего вида, — мужчину. Это он перебил всю свою семью за час до моего прихода, закинувшись наркотой. Но на меня повесили всех. Потому что этот наркоман хренов был племянником одного влиятельного типа.

Я затыкаюсь. Ошалело смотрю на спину Камиля в гробовом молчании — только шум от двигателя нарушает тишину. Потом в сердце колет стыд. Падает в желудок и ворочается там мерзким комом до тошноты. Это что, получается, я тут доканывала своими мерзкими подколами Камиля, когда он совершенно не виноват? Он просто вершил правосудие?…

Он бы не стал врать мне сейчас. Зачем ему это?

Я снова вижу в отражении, как Хирург переводит на меня насмешливый взгляд.

— Стыдно, цыпа?

— Да, — выдавливаю я тихо, — прости. Я не знала…

— Только не плачь. Расслабься. Я был наемным убийцей и это был просто очередной заказ. Самый неудачный. Ты меня просто немного заколебала, вечно болтая именно об этом случае.

— Ты… — я выдыхаю, — ну ты и идиот. Я реально подумала, что… но ты по-прежнему, как человек, получаешься не очень.

Он посылает мне в отражении странную ухмылку.

— Я не очень. На, держи, — он прокручивает в руке быстрым движением что-то серебристое и передает мне. От внезапного жеста я даже пугаюсь, и чувствую холодок, пробежавший по спине. Особенно, когда вижу, что в руке у Камиля маленький пистолет.

— Что это? Зачем?

— Подарок прощальный. Хотел, кстати, подогнать его в тот день, когда на нас с тобой наехал твой папаша. Я не вечно буду с Садаевым. Как только избавимся от твоего отца — перестану мозолить тебе глаза.

Осторожно забираю холодный пистолет из рук Хирурга и растерянно кручу его в руках. Да уж.

— Мне еще никогда не дарили оружие… — усмехаюсь я.

— Круто, цыпа. Приятно слышать, что я впечатлил тебя. Если тебя задолбает семейная жизнь и захочется поддать огня — можешь мне позвонить. Рустам не станет проблемой. Убивать я умею.

— Ты..

— Я пошутил, — этот гад хмыкает, увидев мое ошалелое лицо, и потом лениво добавляет, — хотя, может, и нет. Там определимся.

— Отвези меня домой, — начинаю злиться я, — не хочу больше с тобой говорить!

— Как хочешь, — пожимает плечом Хирург и вручает погромче музыку, заглушая мой возмущенный голос.

Остаток дороги я пытаюсь усмирить в себе возмущение от таких ужасных слов. Я себя уговариваю, что маньяк никогда не отличался вежливыми и умными шутками. Они все были про убийство, измены или просто ниже пояса. Можно уже привыкнуть и пропускать это дерьмо мимо ушей.

Он довозит меня до дома Рустама и высаживает во дворе. Потом выходит сам. Мы останавливаемся под навесом, потому что на улице продолжает капать мелкий, холодный дождь.

Я не знаю, почему я не ухожу сразу, попрощавшись, а выжидаю, что маньяк мне скажет на прощание. Его глаза напоминают мне мрачное грозовое небо во время дождя. Такое, как сейчас над нашей головой. Возле брови алеет еще свежий шрам, который он получил, видимо, в тот день, когда на нас напали. Удивительно, что это единственное увечье, которое я вижу. Я вообще предполагала, что Камиль не выживет. Но он оказался круче. Даже страшновато с ним находиться рядом, понимая, на что этот человек способен.

— Стрелять умеешь? — внезапно спрашивает он, и я неопределенно пожимаю плечом.

— В тире раньше стреляла. Навык есть.

— Зацени мне. Рустама сейчас жестко пасет твой отец, цыпа. Он ждет, когда кто-нибудь ошибется. Будет отлично, если ты сможешь за себя постоять. И, к слову говоря, я бы не хотел, чтобы Садаев узнал о моем подарке. Так что…

— Потому что он поймет, что ты ко мне странно подкатываешь? — скептически хмыкаю я, доставая пистолет и проверяя — заряжен ли он. Хирург внезапно широко ухмыляется.

— Нет. Потому что ты его можешь завалить из этой пушки. Хотя ты вряд ли это сделаешь. Так что спрячь, чтобы не отобрали. Но сперва давай постреляй.