Ультрасовременный ребенок - Алла Баркан

А когда довелось прочитать мне в газете, что для Гарри Каспарова на какое-то время не закрыли цех лучшей кондитерской фабрики, находящейся на капитальном ремонте, только из-за того, чтоб специально ему изготовить любимый шоколад «Вдохновение», без которого чемпион мира по шахматам уже просто не мыслил участие в своей новой борьбе за корону, я была благодарна Каспарову за реабилитацию собственной мании.

А когда мне пришлось посетить в первый раз Мекку всех сладкоежек, город «сердце Европы», а иначе – прекрасную Вену, с магазинами для всевозможных сластен и с кафе для любых сладкоежек, я уже поняла, почему эта мания будет вечной и неистребимой, несмотря на предостережения даже самых печальных прогнозов.

Говорят, шоколад – это «пища богов». Да, имея подобную «пищу», насыщающую кровь антиоксидантами, можно было действительно жить без конца.

Почему бы не стать нам богами сегодня, хотя б лишь на мгновение, представив себя на Олимпе, Олимпе судьбы в этот миг. Ведь для этого нужно лишь чуточку всего-навсего нам подсластить свою жизнь, ну а главное – жизнь всех наших детей, до сих пор любящих Винни-Пуха и Карлсона, невзирая на то, что сегодня появились другие герои.

Современный ребенок… Ты действительно непостижим, как смысл жизни, как суть бытия… Непонятно-понятный, закрыто-открытый, главное – неразгаданный, хотя виден насквозь. Временами нам кажется, что он «терра инкогнита»… Столь бывает неведом и столь неизвестен, хотя мы познакомились с ним до рождения, хотя мы подарили ему эту жизнь – кисло-сладкую, радостно-грустную, светло-темную с солнечным светом и шторами туч… И не наша беда, что он мечется в лабиринтах ее закулисья, что его стало больше тянуть Зазеркалье, что ему захотелось бежать от реальности в параллельные ее миры.

Наш ребенок среди нас не с нами. Мы же сами его вовлекли в виртуальность, научили в ней жить, предпочтя все другое.

И теперь он пытается как-то удержаться в двух разных мирах, в одночасье уже ставших сакральными «здесь» и «сейчас», подавив свою искренность чувств и эмоций, заменив это все бутафорией искренности, непокорные пряди прикрыв париком.

Но на то бутафория, чтобы разбить хоть когда-то витрину, убедившись, что все там искусственно. Но на то непокорные пряди непокорны, чтоб вырваться им из-под модно расчесанного парика, душащего их неповторимость.

Во всяком случае, становящееся все более и более популярным у наших подрастающих детей и подростков молодежное движение под таинственным названием «эмо», превратившее их в «эмокидов», вызывает у меня такие ассоциации.

Почему? Потому что такое движение, а вернее, стиль жизни – это подлинность чувств, возрождение искренности в наших детях.

Наши дети, глотавшие чьи-то эмоции в телефильмах и в видеоиграх, приглушавшие ими свои, стали чувствовать вдруг, что бурлит в них самих – любовь… ненависть… радость… отчаяние… Что они не бездушные куклы, куклы-роботы, не из пластмассы, а живые, живые, живые!

И что все человеческое им не чуждо.

И пусть даже сегодняшние современные атрибуты стиля «эмо» немного и утрируют в них это самое «человеческое» – от рваной косой челки до анорексической худобы, это лишь атрибуты, подчеркивающие их принадлежность именно этому стилю, чтобы выделить так из толпы. Главное – что в душе, что прикрыто, что заставило их предпочесть в потребительском обществе разума детскую импульсивность эмоций, не дающую твердо стоять на земле и справляться с ее притяжением.

Дети стали детьми, а не бездумными запрограммированными роботами… Дети вернулись в детство… Дети заглянули вовнутрь себя… И почувствовали, что жизнь – это вовсе не разборки и победы над всевозможными «монстрами», а вдыхание ароматов, составляющих свое «я».

Они вдруг ощутили, что мир вокруг них полон красок и что их оттенки создают настроение, созидают их жизнь, делая ее неповторимой. И, сорвав с себя цепи нашего воспитания, вырвавшись из бездушных оков этикета, искренне начали выражать свое «Я», разбудив его, как спящую царевну.

Само название этого нового молодежного движения «эмо» произошло от английского слова emotion, то есть эмоции. То, что «кид» означает «ребенок», понятно. Эмокид – это просто ребенок, пускай даже уже повзрослевший, но по-прежнему все же ребенок. А ребенок без нашей коррекции воспитания, прежде всего, – концентрат искренности с естественностью.

Эмокид – это тот, кто способен выражать свои чувства, не думая, правильно или нет, можно или нельзя, хорошо или плохо. Если хочется плакать – он плачет. Если весело ему – смеется. Вы обидите – он обижается, приласкаете – весь полон нежности.

Эмокид – словно нежный бутон, расцветает под солнцем и вянет под грозами.

Его может расстроить какая-то мелочь, не тот жест, шелуха Ваших слов.

Эмокид почти экстрасенсорно чувствителен. Он улавливает все, как будто антенна, – Вашу радость и грусть, счастье или печаль… И пытается Вам сострадать, если нужно, или просто делить с Вами бездну всех чувств.

Иначе говоря, все более и более захватывающая современных подростков новая, не похожая ни на что другое субкультура «эмо» стала образом жизни для этих детей, способом их самовыражения и даже самоутверждения, чем-то напоминающим парадный выход из проходного двора нашего играющего еще со всеми в жмурки сегодня.

Но что ищут в бездушном сегодня эти дети, мечтая об искренности?

Как и все мы – большую любовь, полную чистоты и доверия, ту, которую вряд ли найти, свою синюю птицу, а может быть, даже розового фламинго, не зная о том, что в неволе фламинго меняет свой цвет, а любовь – это тоже неволя.

Если им ее вдруг удается найти – преданность их почти уникальна, восхитительна, неповторима. При крушении этих иллюзий горе их безгранично, страдания сходны с наркотической ломкой, хоть стать наркоманами им невозможно.

Эмокиды должны поклоняться лишь здоровому образу жизни, идти против течения «вкусов» нынешней молодежи, отвечая соблазнам всегда только «нет» – не курить и не употреблять алкоголь, так же как и наркотики. У них секс – по любви. Беспорядочным связям тоже – «нет, нет и нет». Словом, искренность главное в жизни, как и подлинность всех их эмоций и чувств.

Эмокид легко может расстроиться, увидав чужую беду, из сочувствия даже расплакаться, броситься помогать незнакомцу, чтобы чем-то его подбодрить. Для него главное – человечность и естественность подлинных чувств, чувств без грима и без макияжа.

Их доводит до слез даже музыка, ее грустный минор вызывает печаль. Но их слезы под музыку вовсе не шоу, а возможность остаться самими собой. В их душе тоже музыка, ее мелодии со своими легато или стаккато…

Вообще, музыка – своеобразная крестная «эмо». Ведь даже само название этой становящейся все более и более популярной среди детей и подростков молодежной субкультуры тоже связано с ней, появившись благодаря основоположникам стиля «эмо» колледж-рок-группы девяностых годов Sunny Day Real Estate, начавшей свое всемирное шествие в 1992 году в городе Сиэтле. И хотя эта группа быстро распалась, посчитав, что создатели «эмо» не они, a Rites of Spring, тем не менее именно их интерпретация зачаровывающего звучания трогательных мелодий, пропитанных нежностью и печалью, со своеобразной лирической харизмой удивительного вокала, до сих пор не дает этой почти мифической группе сойти с небосвода.