Лицо в темноте - Нора Робертс

Брайан попытался вытереть ладонями глаза.

— Господи!..

— Я решил, ты должен подготовиться к этому, пока на тебя не обрушилась пресса. Возможно, ты захочешь сообщить Эмме.

— Эмме. — Брайан прислонился к спинке кровати. — Да-да. Я позвоню ей. Спасибо, что дал мне знать.

— Брай…— Пи Эм собрался было выразить сожаление по поводу смерти Джейн, но тут же усомнился в том, что стоит это делать. — Увидимся.

— Хорошо.

Некоторое время Брайан лежал, думая о случившемся. С Джейн он был знаком дольше, чем с кем бы то ни было, за исключением Джонно. Когда-то любил ее, потом ненавидел. Но не мог представить, что она умерла.

Встав с кровати, он подошел к окну, и солнечный свет больно ударил по глазам. Брайан налил себе виски и залпом проглотил его. Он почти сожалел, что не. может ощущать ничего, кроме головной боли.

Джейн была его первой женщиной.

Обернувшись, Брайан взглянул на брюнетку, спящую в его кровати под смятым атласным одеялом. К ней у него тоже не было никаких чувств. Он всегда тщательно выбирал женщин, которые не искали серьезных связей, а довольствовались несколькими ночами секса. Опасного, беззаботного секса, не имеющего ничего общего с любовью.

Он совершил ошибку, выбрав однажды женщину, которая желала большего. Джейн так и не дала ему насладиться тем, что у него было.

Затем он нашел Бев. Она тоже хотела от него большего, как и он от нее. О господи, Бев так и не позволила ему жить без нее. За все семнадцать лет не было дня, чтобы он не думал о ней. Не хотел ее.

Джейн омрачила его жизнь, отказавшись уйти. Бев разрушила его жизнь, отказавшись разделить ее.

Теперь у него есть музыка, куча денег и сменяющие друг друга женщины, которые абсолютно ничего не значат для него. И вот Джейн умерла.

Брайану хотелось расшевелить свое сердце, ощутить хоть малейшую жалость к любимой когда-то девчонке. Отчаянной пылкой девчонке, утверждавшей, что она любила его больше всех на свете. Но чувств не было. Та девчонка и тот парень давным-давно умерли.

Ладно, он позвонит Эмме. Пусть она услышит это от него, хотя вряд ли дочь станет печалиться. Если он позвонит и убедится, что не нужен ей, то отправится в Ирландию. К Даррену. Проведет несколько тихих дней, сидя в высокой зеленой траве.

— Ты уверена, что все будет в порядке?

— Да. — Эмма сжала руку подруги, и они направились к вы ходу на посадку. — Со мной все будет хорошо. Я просто собираюсь провести здесь еще несколько дней, чтобы успокоиться.

— Знаешь, я бы предпочла остаться.

— Знаю. — Рукопожатия уже было недостаточно, и Эмма обняла Марианну. — Одна я ни за что не смогла бы пройти через это.

— Смогла бы. Ты сильнее, чем думаешь. Разве ты не приостановила действие кредитных карточек, не закрыла банковские счета, не заставила своего поверенного отказывать в выдаче денег?

— Это твои идеи.

— Просто ты забыла о практических вещах, а я не могла допустить, чтобы этот ублюдок получил еще хоть пенни. Я по-прежнему считаю, что ты должна обратиться в полицию.

Эмма покачала головой. Она только-только начинала верить, что сможет вернуть свою гордость. Вмешивать полицию, газеты, широкую публику — значит пережить еще одно унижение.

— Ну хорошо, подождем, — сказала Марианна, хотя очень надеялась на то, что ублюдку Дрю не удастся выпутаться из всего этого без ощутимых потерь. — Поверенный будет держать язык за зубами по поводу твоего местонахождения?

— Да. В конце концов, он ведь мой поверенный. Когда я сказала, что развожусь, он сразу приступил к делу. Видимо, после многих лет скукоты с попечительством и всем прочим он с восторгом отнесся к, предстоящему шумному разводу.

«К разводу, — подумала Эмма. — Какое громадное слово. Такое веское».

Некоторое время они шли молча, потом Марианна сказала:

— Рано или поздно он тебя найдет.

— Знаю, но пусть лучше позже, когда я буду уверена, что никакие его слова или действия не заставят меня вернуться к нему.

— Повидайся с адвокатом, — настаивала Марианна.

— Как только взлетит твой самолет.

Марианна нервно сунула в рот таблетку аэрона. Ну и времена настали, в аэропорту даже нельзя курить.

— Слушай, Эмма, мы приехали сюда только пару недель назад. Ты уверена, что не хочешь, чтобы я задержалась на несколько дней?

— Я хочу, чтобы ты вернулась к своей живописи, — и быстро добавила, пока Марианна не успела возразить: — если тебе поступает заказ от члена семьи Кеннеди, твоя карьера обеспечена. Торопись закончить работу, вдруг Каролина передумает.

— Звони мне, — сказала Марианна, услышав, как объявляют ее вылет. — Каждый день.

— Хорошо. — Эмма цеплялась за последнюю минуту. — Когда все останется позади, думаю, я опять буду претендовать на свою половину нашей квартиры.

— Она твоя. Если, конечно, я не выйду замуж за дантиста и не перееду на Лонг-Айленд.

— Какого дантиста?

— Который хочет сровнять мне корни.

Губы у Эммы дрогнули, и Марианна подумала, как хорошо видеть, что подруга снова улыбается.

— У него такие большие карие глаза, хотя руки волосатые.

Не знаю, смогу ли я полюбить волосатые руки.

— Особенно если он сует их тебе в рот. Последний раз объявляют посадку на твой рейс.

— Позвони мне.

— Непременно.

Эмма обещала себе не плакать. Но ревели обе. Еще раз обняв подругу, Марианна унеслась прочь.

Эмма наблюдала в окно, как самолет выруливает на полосу. Теперь она одна и могла полагаться только на себя. Это пугало. Хотя не так уж давно она тоже была в Лондоне одна. Тогда она испытывала такое волнующее чувство свободы. И она любила.

Теперь она не любит. Одно небольшое утешение.

Эмма пошла к выходу, настороженно и испуганно вглядываясь в толпу. Мгновение назад она была совершенно незаметной среди толчеи аэропорта, а теперь, оставшись в одиночестве, чувствовала себя уязвимой.

Эмма не могла избавиться от ощущения, что Дрю притаился где-то за спинами людей, улетающих в Феникс, или среди бизнесменов, ожидающих посадку на рейс в Чикаго. Не поднимая головы, она прошла мимо сувенирного магазинчика. Возможно, он здесь, коротает время у россыпи журналов и сейчас шагнет вперед, окликнет по имени, а затем вопьется пальцами ей в плечо. Эмма заставила себя идти дальше, а не бежать к выходу на посадку, умоляя задержать самолет Марианны, чтобы та снова оказалась рядом.

— Эмма! — Ноги у нее подкосились, сердце остановилось. — Это ты?

Побледнев от ужаса, она глядела на Майкла, видела, как шевелятся его губы, но слышала только рев у себя в голове.