Игра снайперов - Стивен Хантер

Вместо нее в прицеле появилось огромное пятно. Джуба узнал очертания вертолета. Рука его метнулась к фокусировочному кольцу, и пятно обрело резкость. Джуба увидел открытую дверцу грузовой кабины, а за ней, у самого края, – воплощение своих кошмаров, неподвижную фигуру американского снайпера.

15:05:05

– Открытое окно, середина здания, верхний этаж! – крикнул Ник.

– Принял, – ответил Боб. – Лейтенант, авторежим!

Гул двигателя прекратился. Вертолет держался в воздухе лишь за счет несущего винта: законы аэродинамики. Наклонные лопасти оставались в движении благодаря встречному потоку воздуха. Боб тут же принял положение для стрельбы: замер, сжал «Ремингтон», положил палец на спусковой крючок, заглянул в прицел и увидел открытое окно, а за ним – темный силуэт. Такой силуэт ни с чем не спутаешь. В комнате был человек с винтовкой.

Боб нехотя надавил на спуск и в тот же миг увидел в окне вспышку.

15:04:066

Он выстрелил одновременно с американским снайпером.

Разумеется, слишком поздно.

Судьба уже вынесла приговор. В прицеле противника был его удел, и удел противника был в прицеле Джубы. Два выстрела слились в один, время полета было одинаковым, и пули одновременно ударили в цель.

Так должно было случиться, и так случилось. Здесь, сейчас, в эту минуту, секунду, долю секунды.

Он вошел туда, где не было ничего, кроме света.

15:04:079

– Готов! – завопил Ник. – Мозги по всей комнате, родной, ты его пригвоздил! Боже мой, ну и выстрел, Свэггер, какой же ты молодец! Он успел выстрелить? По-моему, я видел вспышку. Успел?…

Он взглянул на Свэггера. Тот лежал ничком, завалившись на винтовку.

– Свэггер! – крикнул Ник.

Наклонившись, он коснулся его шеи и нащупал едва заметный намек на пульс. Пилот снова включил двигатель, и на полу задрожало озерцо крови.

– Свэггер?

Ник приподнял его, вгляделся в побелевшее лицо, перехватил расфокусированный взгляд. Свэггер еще дышал. Пусть еле-еле, но пока еще дышал.

– Лейтенант, в ближайшую травматологию, куда-нибудь, где есть вертолетная площадка, прямо сейчас, слышите, прямо сейчас! Второй, свяжитесь с землей, скажите, что срочно нужна бригада медиков, огнестрельное ранение в грудь, повреждены легкие. Пусть встретят на крыше и заберут его в хирургию, повторяю, срочно, срочно, прямо сейчас!

– Вас понял, ФБР, так точно, – ответили ему.

15:04:082

Куда все делось? Винтовка, вертолет, человек за окном – все куда-то делось. Остался лишь голос. Голос Ника. Ник что-то кричал.

– СВЭГГЕР!

И снова, но уже издалека:

– СВЭГГЕР!

Куда он запропастился?

– СВЭГГЕР?

– СВЭГГЕР!

И наконец совсем далеко:

– СВЭГГЕР!

Каскейд, Айдахо.

Весна

Осень была неважной, а зима – еще хуже. Месяц за месяцем то холод, то слякоть, то пронизывающий ветер, и снежное покрывало по всей прерии, словно подготовка к ледниковому периоду и концу света. Но он этого не видел.

Проблема была не в ключице – поставили титановую с нитридовым напылением, чтобы не портились ткани. И не в осколках кости – их вынули из грудной полости по одному, всего двести тридцать одну штуку размерами от четверти до четырех тысячных дюйма. Изначально пуля «.338 Лапуа» попала в фюзеляж, сбавила скорость, слегка ушла вбок, угодила в ключицу, разорвалась, словно граната, поразила левое легкое и царапнула сердце, но это не беда. Сердце подлатали, легкое заштопали и накачали воздухом.

Проблема была в том, что осколок кости едва не перебил аорту. Еще несколько тысячных дюйма – и привет. Свэггер умер бы за пару секунд.

Но через несколько минут медики уложили его на операционный стол, раскрыли, словно устрицу, и принялись за работу: аккуратно извлекли все, что нужно, и зашили артерию. Операция длилась четырнадцать часов, после чего измученные и потные врачи с медсестрами – отважные, выносливые, лучшие – разбрелись по этажу, чтобы прийти в себя после битвы за жизнь. Они успели выиграть эту битву. Каким-то чудом артерия наконец зажила, хотя семидесятидвухлетние кровеносные сосуды крайне неохотно идут на сотрудничество с врачами. Короче говоря, ему сильно повезло.

Он сидел в кресле-качалке. Верхом не ездил, но каждое утро тратил два часа на физиотерапию под руководством молодой и строгой врачихи из госпиталя. Та видела в нем лишь набор переменных, в которые нужно подставить правильные значения, и постоянно ворчала, что он отстает от графика. Боб ее недолюбливал, и она отвечала ему взаимностью.

Теперь же злодейка Одри ушла, а он покачивался в кресле. Кое-где на жухлой степной траве лежал последний снег. На ветках начали появляться наросты, но почки пока не проклюнулись. Пахло сыростью. Небо, затянутое низкими тучами, предвещало дождь, ветер был пронизывающим – порезаться можно. Повсюду несколько вариаций одного цвета из самой унылой части спектра. Казалось, пейзаж создал Ницше, а музыку к нему написал Вагнер, причем оба были в крайне депрессивной стадии биполярного расстройства. Боб сидел, завернувшись в старое одеяло индейской расцветки. Рядом стояли ходунки. Еще у него был термос с кофе (как всегда, черным) и отличный бинокль – на тот случай, если местные звери смирятся с тем, что он еще жив.

Затрезвонил мерзавец-телефон. Звонили из сторожки у ворот. Теперь там дежурил охранник – не самый опытный, весьма недешевый и, хотелось бы надеяться, временный. Его задачей было отгонять от забора всяких засранцев, приезжавших со всевозможными предложениями.

– Мистер Свэггер, здесь женщина. Говорит, что вы с ней знакомы. Мэм, повторите, пожалуйста, как вас зовут? Да, Макдауэлл. Некая миссис Макдауэлл.

– Угу, ей можно.

Боб знал, что она приедет без предупреждения, как и в первый раз, чтобы не утруждать хозяев подготовкой к приему гостей. Арендованная машина – «шевроле» из самых дешевых, теперь уже совсем безумного цвета – еле-еле взобралась на холм и остановилась во дворе.

Из нее вышла все та же Дженет, такая же растрепанная, как и во время их последней встречи, в джинсах, свитере и вощеной туристической куртке. И конечно, в кедах, словно она собиралась бежать новый марафон, едва покончив с предыдущим.

– Ну, здравствуйте! – крикнул ей Боб.

– Была неподалеку, – сказала она, – вот и решила вас проведать.

– Да, я как раз на полпути между химчисткой и «Севен-элевен».

Она рассмеялась:

– «Неподалеку» – понятие растяжимое.

Боб не встал: не мог. Она наклонилась, обняла его, и он кивнул на соседнее кресло. Придвинув его поближе, Дженет спросила: