Петербургские очерки - Пётр Владимирович Долгоруков

были в отчаянии, и тут Муравьев придумал средство, которым надеялся затормозить вопрос отменения крепостного права. Он составил понудительную программу для губернских комитетов{112}, предписывающую им действовать не иначе как на основании принципа работы обязанной. Программа эта издана была 21 апреля 1858 года. В своем странном ослеплении Муравьев, подобно всем прочим стародурам, не понял, что работа обязанная была вернейшим средством перессорить помещиков с крестьянами.

Во все время, в которое разрабатывали крепостной вопрос, Муравьев всеми силами старался тормозить ход его; например, сильно восставал против гласности и против обсуждения его в журналах, а гласность, во всех странах полезная и необходимая, потому что без нее даже всякая конституция остается мертвой буквой, еще необходимее в России, чем где-либо, по отсутствию у нас конституции и парламента, а следовательно, и отсутствию парламентских прений, этих путеводных звезд стран образованных. Муравьев, по наружности льстя государю и его желанию уничтожить крепостное состояние, втайне действовал в угождение стародурам, изощряя в этой вредной деятельности все усилия своего лукавейшего ума и своей необыкновенной энергии. Он поступал таким образом в угождение Адлербергам из боязни, чтобы они у него не отняли управления удельным ведомством, которое приносило ему двенадцать тысяч рублей серебром жалованья, разные, законом установленные сборы, доходившие до нескольких тысяч рублей серебром в год, разъездные деньги по России и сверх того еще служило ему настоящим золотым прииском. Подобный образ действий Муравьева и причины, его к тому побуждавшие, не могли ускользнуть от великого князя Константина Николаевича, с которым он прежде состоял в отношениях хороших, когда находился вице-президентом Русского географического общества, коего великий князь был покровителем. Константин Николаевич стал сильно гневаться на Муравьева, и между ними произошла размолвка, которая вскоре превратилась в страшную вражду. Мы далеко не принадлежим к числу поклонников великого князя Константина Николаевича — это довольно всем известно, — но долг справедливости и беспристрастия, долг чести обязывает нас сказать, что, какие бы промахи ни совершал Константин Николаевич, какие бы ни были его личные недостатки и даже пороки, Россия никогда не должна забывать, а, напротив, с вечной благодарностью должна вспоминать, что ему обязаны мы уничтожением крепостного состояния. Да, он поднял этот вопрос в начале нынешнего царствования, с увольнением Дмитрия Гавриловича Бибикова совершенно было упавший в воду; он внушил своему брату мысль эту; он в нем ее развил; он в нем ее поддержал вопреки всем ухищрениям дворни царской, удостоивающей Константина Николаевича высокой чести своей ненависти; он вынес этот вопрос на плечах своих и вынес его вопреки препятствиям, невообразимым для жителей стран образованных, вопреки угрозам самым подлым. Мы очень хорошо знаем, что великий князь действовал под влиянием людей умных и энергичных. Но вечная хвала ему за то, что он умел найти советников, умел внимать их советам и доказал ум свой тем, что явился совершенно чуждым главнейшему и самому отличительному свойству дураков, которые боятся умных людей, считают для себя обидным получать советы и унизительным испрашивать советов. Без Константина Николаевича не совершилось бы уничтожение крепостного состояния! Если бы он, человек бесспорно умный и способный, был государственным мужем, если бы жажда ненасытного властолюбия и непомерная самонадеянность не обуревали его ума блистательного и пылкого, но чуждого дальновидности и глубокомыслия, то он стал бы убеждать государя даровать России конституцию; но он этого не делает из властолюбия, из чванства и из политической недальновидности.

Таким образом, между великим князем и Муравьевым загорелась сильная вражда, и одно особенное событие еще более распалило эту вражду, со стороны великого князя смешанную с презрением, Муравьевым вполне заслуженным.

В марте 1859 года Константин Николаевич представил в Совет министров проект преобразования Морского министерства и при этом случае поднял в заседании вопрос об отмене или, по крайней мере, о коренном преобразовании гражданских чинов. Мнение великого князя поддерживал министр иностранных дел, умный и благородный князь Александр Михайлович Горчаков, этот истинно русский вельможа. Чины гражданские, как всем известно, настоящий парник дураков; условие проходить их постепенно составляет одну из главнейших причин, почему на высших ступенях управления в России виднеются, за немногочисленными исключениями, лишь бездарность, подлость и мошенничество… Мнения великого князя и князя Горчакова нашли отчаянный отпор в Муравьеве и в Чевкине, и начало зла, воровства и всяких мерзостей восторжествовало над началом чести, просвещения и государственной пользы…

Чевкин искупал свое поведение в этом случае усердным и искренним служением делу уничтожения крепостного состояния, а Муравьев продолжал усердно служить Адлербергам и царской дворне.

В конце зимы 1861 года произошла при дворе и в Совете министров решительная борьба между стародурами и константиновцами. Государь уже принял крепостной вопрос к душе и, к счастью, совершенно освоил его себе. Стародуры и царская дворня между тем пугали Александра II той нелепостью, что будто уничтожение крепостного состояния произведет в России революцию!!! Борьба, о которой мы здесь упоминаем, была одной из самых сильнейших и самых решительных, когда-либо происходивших при петербургском дворе. Без уничтожения крепостного состояния никакие реформы не могли быть приведены в действие, а при упразднении крепостного состояния никакая сила в мире не могла удержать Россию на отвратительной и мертвящей колее, по которой влачил ее Николай; преобразования могут совершаться более или менее быстро, с большими или меньшими препятствиями, с большим или меньшим успехом; стародуры могут тормозить и тормозят шествие России по пути прогресса, заставляют ее иногда творить попятные скачки, но уже никакая сила в мире не может остановить этого прогрессивного хода. Это понимали стародуры и рвались из сил, чтобы воспрепятствовать исполинскому шагу, совершенному Манифестом 19 февраля 1861 года. Главными советниками и руководителями стародуров в ту минуту являлись канцлер граф Нессельроде и обер-гофмейстер барон Петр Мейендорф, а главным орудием действий являлся Тимашев, который по своему званию начальника III Отделения мог удобно вредить кому хотел и представлять государю в докладах дела в том виде, какой находил выгоднейшим для своей партии. Нессельроде и Мейендорф не заседали ни в Совете министров, ни в Главном комитете по крестьянскому делу, и потому главным представителем стародуров в этих двух высших учреждениях являлся Муравьев: тут у него шла борьба отчаянная с великим князем.

Приближался апрель месяц 1861 года. Стародуры хотели канцлером Нессельроде заменить графа Блудова, за три месяца перед тем поступившего на председательские кресла в Государственном совете и в Комитете министров после умершего князя Орлова. Они хотели заменить князя Горчакова или бароном Петром Мейендорфом, или бароном Будбергом, или даже тупоумнейшим Иваном Матвеевичем Толстым, но они хотели во что бы то