После Огня - Олли Вингет

Слова Лина о преступлении, что совершил ее отец, кололи душу отравленными иглами все это время. Из тысячи причин, почему Крылатый никогда ее не полюбит, эта казалась Юли одной из главных.

Сильный, смелый и решительный, Лин видел в ней воровку. Сама не ведая того, она лишала Братьев крыла, а выживших – надежды. Юли помнила, как от ярости искривилось его лицо, когда Лин ей это говорил.

Но теперь, если силы, живущие в ней, смогут исцелять страждущих… Кто знает, может быть, Крылатый простит ее, решив, что она искупила свою вину?

Юли откинула голову на подушку, рассеянно улыбаясь. Тупая боль пульсировала в висках, кожу на спине саднило. Девушка свела лопатки, чувствуя, как расслабляются мышцы, скованные судорогой. Устроиться удобнее не получалось. Она перелистнула пару страниц и принялась за чтение.

«Лекарь, прошедший первую ступень, да будет одарен силой Рощи. Да воспарит он над сущим, чтобы жаждущий помощи его был спасен, где бы ни оказался».

Зуд сменился тянущей болью, мурашки пробегали по коже, Юли стало казаться, что они проникают в глубь тела и возятся там, как песчаная мошкара копошится в бархане. Юли потянулась рукой, и пальцы нащупали воспаленную кожу между лопатками.

Ожог, оставленный медальоном, ответил на боль. Амулеты, сопровождавшие жизнь Юли, редко двигались или нагревались, они слабо реагировали на мир вокруг хозяйки. Видимо, они были согласны с Лином, считая ее жалкой воровкой. Но багровый след пульсировал, Юли чувствовала это, словно еще одно сердце принялось стучать в середине груди.

Она прикрыла глаза, и ей почудилось, что серебряный луч пронзает ее насквозь, входя в тело через рубец и выходя там, где нестерпимо болела спина.

Юли выгнулась, зарычала, сдерживая рвущийся наружу крик. Судорога скинула ее с топчана на холодный пол. Книга, шелестя страницами, упала рядом. Глаза затмило серебристое марево, Юли не видела больше знакомых очертаний комнаты, боль, словно копье, впивалась в грудь, в самую середину круглого следа от медальона и в точку между лопатками.

Шум, похожий на громкий шепот целой толпы, хлынул в уши. Теперь Юли не слышала ни собственного тяжелого дыхания, ни стонов, вырывающихся сквозь сцепленные судорогой зубы. Но треск разрываемой ткани она отчего-то услышала со всей четкостью. Она различила даже, как лопаются тончайшие волокна, самые незаметные ниточки, каждый стежок. Юли показалось, что еще миг, и она потеряет сознание.

Ей хотелось окунуться в благостную тьму, что великодушно сменила бы собой силу, ломающую кости, разрывающую тело изнутри.

Но тьма не укрыла мир, свет не померк, и, тем не менее, спокойствие, что вдруг пришло на смену судорогам, притупило страх, разливающийся в крови широкой волной. Это боль начала отступать. Постепенно она расслабила тиски, что сжимали голову Юли, и вот девушка уже смогла вдохнуть, огонь больше не прожигал ее грудь, тяжесть уходила из ног, распрямлялись плечи.

Наконец Юли решила открыть глаза. Комната не изменилась. Пол оставался таким же истертым, топчан со смятой постелью упирался в него острыми ножками. Юли, хватаясь слабой рукой за стул, поднялась с колен, осматривая свое тело так, словно первый раз его видела.

Тонкие запястья с прозрачной кожей, под которой по темным веточкам вен бежала кровь. Старая рубаха, больше похожая на измятую серую тряпочку. Ноги мелко дрожат, выглядывая из-под короткого подола. Падая, Юли содрала кожу с колена, и теперь по нему текла тонкая алая струйка.

Девушка чувствовала свое тело здоровым. Все в нем работало так, как было предопределено. Только лопатки еще немного саднило.

Юли повела плечами. Она почувствовала, как напряглось за спиной что-то чужеродное. Холодный пот мгновенно выступил на лбу. Девушка смахнула его ладонью.

Понимание уже зрело в ней.

– Да распустится завязь за спиной… Да взлетит он над сущим, – прошептала она.

И, повинуясь слепому наитию, Юли зажмурилась, приказывая тому, чужеродному, что еще спало за спиной, этой завязи, в таких муках рожденной силой сожженного медальона, дать волю дару Рощи. С легким шорохом, похожим на нежный шепот, крылья послушно распустились, мягко натягивая кожу между лопаток.

Оглянувшись, Юли увидела, как переливаются они перламутром, переходящим в нежную зелень, даже в скудном свете из закопченного окошка это выглядело впечатляюще. Слабого желания хватило, чтобы длинные сверкающие перья накрыли ее плотным шатром.

– Вы такие красивые… – восторженно вдохнув их запах, шепнула девушка.

Откуда ей было знать, не прошедшей обучение Братства, что приказы крыльям отдаются четкими командами, что крылья – оружие, опасное и гордое, что властвовать над ними учатся долгие годы, тренируя способность мыслить ясно, а приказывать жестко.

Юли, которая внезапно открыла свое предназначение, мягкие перламутровые перья напомнили ласковых зверьков из старых сказок. Переполненной ощущением счастья, ей захотелось осторожно прикоснуться к ним ладонью, почуять, рады ли они ей, как рада им она, пусть даже в меньшей степени.

И длинное маховое перо, острое и широкое, способное в бою выколоть глаза подобравшемуся охотнику, подалось навстречу ее руке. По крыльям пробежала мягкая волна, когда Юли погладила кончиками пальцев нежные перышки.

Ей не было страшно, сила, так внезапно нахлынувшая, расставила все по местам. Теперь девушке казалось, что все годы, что она провела взаперти, были глупым недоразумением. И только сейчас, получив от незнакомого, но доброго покровителя бесценный дар, она сумеет начать жить по-настоящему. В полную силу. Без оглядки на прошлое и страха. Так, как было предначертано ей при рождении.

Зачарованная переливами света, Юли наконец тихо вздохнула и зажмурилась. Крылья послушно втянулись в спину, превращаясь в два небольших бугорка.

* * *

Освальд вернулся в комнату, заполненную Братьями, чернее тучи. Он бросил взгляд на Фету, и та прочла в его глазах злобу, помноженную на безотчетный страх, знакомый скорее загнанному зверю, чем опытному воину.

Стремительными шагами он подошел к Дейву, который так и продолжал стоять рядом со старухой, рассеянно оглядывая собратьев.

– Надо лететь, – без предисловий сказал ему Освальд. – Разобраться, что там есть, а чего нет. Надо.

Крепыш на мгновение замер, его большие ладони сжались в огромные кулаки. Он постоял так, размышляя о чем-то своем.

– Ну, если надо, брат, то полетим, – наконец кивнул Дейв. – Только ты уж слишком… с девчонкой-то. Схватил. Потащил… Не дело.

Братья за его спиной одобрительно загудели. Крылатые всегда беспрекословно исполняли приказы, но притеснять друг друга, когда в мире их осталось меньше трех десятков, было бы глупо.

Освальд не посчитал необходимым отвечать взбудораженным Братьям, он смотрел только на Дейва и говорил только с ним.

– Девчонка теперь не промах. За нее можешь не беспокоиться.