После Огня - Олли Вингет

– Ты сошла с ума, Сильвия. – В его тоне не прозвучало ни единой теплой нотки. – Вернись на место. Не позорь себя.

– Нет, я пойду! – Девушка не отрывала глаз от Алисы. – Ты должна меня взять. Я хорошая охотница, я знаю съедобные коренья, умею готовить и сторожить. Ты должна согласиться.

Крылатая слышала в ее голосе мольбу, плохо замаскированную сбивчивыми объяснениями. Что-то в девушке просило ее, умоляло, взывало понять и взять с собой. Алиса растерянно обернулась.

Освальд отвел глаза, отрицательно качая головой. Крепыш Дейв же переводил взгляд с пунцовой Сильвии на собрата.

– Прости, голубушка, но, право слово, зачем тебе туда? – начал он. – Вот разузнают Братья все как следует. И все полетим. А пока… Обожди, Сильви, детка… Обожди.

Девушка упрямо топнула ногой в тяжелом ботинке.

– Пятая страница Закона, пункт о ступени воды и надежды. Любой доброволец вправе пойти, если речь идет не о поисках, а о найденном месте и лагере на нем. Я пойду, Дейв.

– Ты будешь обузой, – холодно проговорил Освальд, глядя в окно.

Эта фраза мгновенно обожгла и без того пылающую смущением Сильви. Она судорожно вдохнула, сдерживая подступившие слезы, но повторила:

– Я пойду. Я имею право.

И стремительными шагами вышла за дверь. Освальд проводил ее тоскливым взглядом, но тут же взял себя в руки.

– Такое впечатление, что мы собираемся на званый обед в общем доме, а не на вылазку, цена которой – выживание Города. Пара обормотов, не знающих ничего о подчинении, сумасбродная девка с кореньями… Кто еще?

Дейв завозился в своем углу.

– Ну, уж я точно пойду, брат.

– Нет, прости… – Первый раз в голосе Освальда прозвучали живые ноты. – Кто-то из опытных братьев должен остаться.

– Так оставайся ты! Любому видно, пустыня дери, что оазис тебе поперек горла! Ты и оставайся, а я махну… – принялся горячиться крепыш.

– Прости, брат, – Крылатый, опуская руку на плечо друга. – С твоим поврежденным крылом ты далеко не улетишь. Только остальных тормозить. Прости…

Дейв что-то возмущенно буркнул себе под нос, но спорить дальше не стал, только отошел в угол и уселся там на стуле, втянув голову в плечи.

– Сэм! – мигом возвращая в голос лед, выкрикнул Освальд.

Из толпы косолапой походкой вышел крупный парень с короткой бородой. Его квадратная челюсть мерно двигалась: он что-то жевал, аппетитно похрустывая.

– Вот ты мне точно будешь нужен.

Сэм одобрительно кивнул и вернулся к столу, на котором сиротливо белели остатки сухарей.

– Значит, пятеро, – заключил мужчина, поворачиваясь к Алисе, которая так и стояла рядом с перешептывающимися близнецами. – Тебе хватит этого, Крылатая?

Но до того, как девушка кивнула, среди притихших братьев раздался громкий смешок Лина. Все это время он тихо простоял у дальней стены, подперев ее спиной. Долговязый, худой, в больничной рубахе, он словно бы не принимал участия в разговоре. Но теперь, оттолкнувшись от старой кладки, парень уверенно двинулся к Освальду, добродушно похлопывая друзей по плечам.

– Это ты хорошо придумал, брат. – Последнее слово он произнес с особым нажимом. – Трое птенцов – без обид, ребята – ты да хрупкая девушка. Мало ли что найдется в оазисе, да, Крылатый?

Освальд оглядел его, медленно переводя взгляд с растоптанных больничных тапок до торчащих космами отросших волос.

– Что ты хочешь сказать, мальчик?

– Вожак. Ты хотел обратиться ко мне как к своему Вожаку, брат?

Крылатые зашептались. Поднимался ропот, и Освальд помедлил. Что бы ни происходило в Братстве, Вожак всегда оставался главной силой. Это правило не нарушалось ни во времена Хэнка, повешенного на площади, ни во времена предателя Томаса, ни когда мальчишка оказался на вожачьем месте волей глупого случая и мерзких интриг старика. Нагруби Освальд в ответ, отвесь Лину оплеуху, оскорби унизительной жалостью, как повредившегося головой, Братья бы приняли это в штыки. Так было, и не время это менять.

Потому Освальд склонил голову. Алиса чуть слышно выдохнула. Она и забыла, кем оставался Лин для Крылатых. И это было нечестно, даже подло с ее стороны. Давний друг снова пришел на помощь, хотя она его об этом и не додумалась попросить.

– Так-то лучше, – одобрительно усмехнулся Лин. – Значит, шестеро, воробушек. А больше и не надо. Мы устроимся и пошлем гонца в Город. По ходу дела придумаем, как переправить всех в новые земли… Сдюжим, не привыкать.

Парень встал рядом с Алисой и положил ей руку на плечо. Она почувствовала, как дрожит горячая ладонь. Крылатый и сам не знал, поддержат его Братья или сметут, поверив в слова куда более опытного. Но обошлось, в этот раз обошлось.

– Я думаю, шестеро в самый раз, – благодарно улыбаясь ему, ответила Алиса.

– Вот и решили, вот и хорошо. – Фета, внимательно наблюдавшая за всем, прочистила горло. – Крепыш, ну-ка выпроваживай своих. Уводи. Нам потолковать надо.

И Братья, подчиняясь приказаниям Дейва, потянулись к выходу, что-то говоря на прощание Лину, нежно обнимая притихшую Гвен, опасливо, но ободряюще посматривая на Алису.

Когда в комнате не осталось никого, кроме будущих Вестников, Освальд проговорил:

– Думаю, улетать надо завтра. Я прав, что старик знать не должен?

– Не должен, – кивнула Алиса.

– Дейв прикажет, никто и слова не проронит, – заверил ее Крылатый, подходя к двери. – Мне нужно собраться, завершить дела. Кто знает, вернемся ли… Вас это тоже касается.

Растерявшие обычную смешливость близнецы послушно последовали за ним, здоровяк Сэм хлопнул Лина по плечу и тоже вышел.

– Встретимся на рассвете у камня, – бросил на прощание Освальд.

– Вот же лысая твоя голова… – злобно проговорила Фета ему вслед. – Ну да, соколики, большое дело позади, – прибавила она. – Вам бы отдохнуть чуток, а после поговорим. Много о чем надо говорить…

Лин кивнул и уже направился к выходу, когда дверь снова распахнулась.

– Кого там несет, Огонь его подери… – начала старая, но осеклась.

Опираясь рукой на стену, чуть шатаясь и заваливаясь назад, в темноте коридора стояла Юли. Алиса явственно увидела, как тянутся от девушки серебряные нити, словно бы паутинки огромного песчаного паука.

– Девка! – возмутилась Фета. – Я велела тебе сидеть в комнате, носа не казать! Что? Плохо тебе?

Юли подняла на нее запавшие глаза и слабо улыбнулась.

– Я не к тебе, бабушка, – прошелестела она и зашла в комнату. – Я к ней.

Тонкий, полупрозрачный пальчик почти уткнулся Алисе в грудь.

– Я полечу с вами, Жрица, – сказала Юли. – В этом мое предназначение.