Пепел и перо - Рэйчел Кейн

Но это… тут все было так. И все было важно.

Томас поднял страницу, демонстрируя собравшимся гостям.

– Это первая и последняя страницы «Гермократа» [10] Платона, – сказал Томас. – Документ был скрыт по приказу Библиотеки после смерти автора. Осторожно. Чернилам необходимо время, чтобы досохнуть. Это одна из книг, которую мы спасли из Черных архивов. – В этот момент все начали перешептываться, а потом все громче и громче. Томас снова повысил голос, чтобы его было слышно: – Это слова, которые мало кто из ныне живущих читал. Это слова, которые скрывала от нас Библиотека. Это и многое другое. Однако с нашей машиной у них больше не будет подобной власти.

Один из гостей сделал шаг вперед – высокая женщина, которая выглядела сурово в своем длинном черном наряде. Джесс отдаленно ее узнавал по воспоминаниям из детства – французская беженка, которая построила свой бизнес на контрабанде оригинальных книг с Сардинии.

– Если никто из нас прежде этого не читал, вы могли выдумать написанное, разве нет? – спросила она. – Мы не слепые глупцы. Мы видели ложные чудеса техники и прежде, которые обещали обратить свинец в золото, а стекло в сталь.

Джесс потянулся к кожаной сумке, лежавшей на столе рядом с ним, открыл ее и вытащил небольшой свиток. Затем протянул его женщине.

– Оригинал здесь, – сказал Джесс. – Можете сверить текст сами.

Теперь все начали практически кричать, заглушая шум печатающего станка, который продолжал создавать страницу за страницей, складывая их на подставку для высыхания. От сгущающегося запаха горячего металла и чернил некоторые гости начали зажимать носы, однако никто не уходил. Все, наоборот, столпились поближе, точно каждый возомнил себя экспертом, чтобы сравнить оригинал с копией.

– Слово в слово! – воскликнул один мужчина. – И вы можете напечатать остальное? Страницу за страницей?

– Да. Мы можем напечатать что угодно. У нас уже есть заготовки для букв и символов на семи языках, и мы сделаем больше. Остается лишь просто составить текст из нужных букв и символов, точно пазл, – сказал Томас.

– Это непросто, – тихонько заметил Джесс, но так, чтобы его никто, кроме самого Томаса, не услышал.

– Нет смысла их расстраивать объяснением подробностей, – шепнул в ответ Томас, а потом снова почти что закричал: – А теперь мы выключим печатный станок, и вы сможете изучить его самостоятельно!

Джесс отключил машину, нажав все кнопки и рычаги в обратной последовательности, и с последним, шипящим вздохом станок снова затих. Сейчас для каждого из гостей Каллума Брайтвелла было уже предостаточно сохнущих копий страницы, чтобы все могли взять себе по сувениру домой.

А потом на импровизированную сцену поднялся сам Каллум, и Томас вежливо отошел назад. Джесс остался на своем месте, не потому что ему хотелось там стоять, а потому что отец преградил ему путь.

– Перед вами самое начало, – сказал отец Джесса. – Да, это процесс громкий, шумный и не лишенный запаха. Да, потребуется вложить немало времени, чернил, бумаги, переплетов и навыков. Но теперь вы сможете печатать книги. Любые книги. Продавать копии всего, что вздумается. Великая библиотека не контролирует этот аппарат. Этот аппарат делает всевидящее око Гора слепым. – Он посмотрел на печатный станок с неким, как показалось Джессу, почтением. – Это свобода.

Толпа внезапно разразилась перекрикивающими один другой вопросами и возражениями, и каждый требовал к себе внимания. Некоторые из гостей подошли поближе, пытаясь выведать у Томаса подробности, и тот тут же с удовольствием начал все рассказывать и разъяснять. Некоторые же, наоборот, держались подальше, споря о чем-то друг с другом.

А один человек вышел вперед и спросил:

– Свобода, говоришь? Свобода для чего? Для уничтожения нашего собственного бизнеса? Для того, чтобы накликать на себя беду, чтобы нас всех убили? – Мужчина выговаривал каждое свое слово так четко, что, казалось, его речь можно напечатать острыми буквами в чернилах. – Вы уничтожите нашу семью этой… мерзостью. И что, по-вашему, будет делать Библиотека? Нас всех убьют просто за то, что мы все это видели!

– Временные потери и риск во имя огромной, долговечной прибыли, Кормак. С этой машиной мы станем нашей собственной библиотекой. Будем продавать бесчисленное множество копий любой книги для любого, кто жаждет таковую получить… – Огонек в глазах Каллума Брайтвелла наталкивал как на мысли о надежде, так и о жадности. – Только подумай обо всех возможностях. Рукодельные переплеты, проштампованные названием их творца или владельца. Позолоченные буквы. Массовая продукция запрещенной классики! Нет ничего, чего бы люди жаждали больше. Даже поджигатели заплатят хорошую цену за то, чтобы завладеть такими книгами. И чертежами машины. Которые теперь у нас есть.

– Все равно я настаиваю на том, что это серьезный шаг, – сказал Кормак, хотя теперь не возражал так яро. На самом-то деле все те, кто перешептывался в углу, похоже, обсуждали теперь возможности, а не последствия. – И сколько требуется времени, чтобы построить одну такую штуковину? Нам понадобится специалист Артифекса, чтобы такое построить, а все они давали клятву Библиотеке…

– Это не сложно, – сказал Томас. – Мы можем вам показать. И существует множество обученных в Библиотеке механиков, которые смогут с легкостью построить, управлять и чинить такие машины.

– Но вот чернила и бумага, – начал рассуждать вслух пожилой мужчина, опирающийся на трость. – Их, кажется, придется раздобыть в больших количествах. Это может навлечь подозрения.

– Не навлечет, если купить компанию, которая их производит, – сказал Каллум. – И я уже заполучил таковую здесь, в Англии. Нам будут поставлять все, что нужно, по нашим требованиям. Мой сын Джесс будет руководить печатным бизнесом, а я продолжу заниматься редкими книгами. – Он покосился на Джесса и впервые улыбнулся ему. Улыбнулся по-настоящему теплой улыбкой. Зная то, что Джесс знал, ему вдруг стало не по себе, у него будто голова закружилась, окатив волной помутнения. Ему не удалось улыбнуться в ответ. – И мой сын, который также участвовал в процессе строительства этого печатного станка, ответит на все ваши вопросы относительно работы машины. Вместе с изобретателем Томасом Шрайбером, разумеется. Заслуга в создании этого двигателя перемен принадлежит им.

– Нет, – сказал Джесс и вскинул руки. – Нет. – Он встретил взгляд Томаса, и тот, как Джесс и ожидал, кивнул. – Не нам. Вы должны понять: эта машина существовала сотни лет. Ее изобретали профессор за профессором, которые погибли за свое изобретение. Мы не первые. Мы лишь те, кто выжил, чтобы рассказать все вам, чтобы показать, каким может стать мир. Если хотите кого-то поблагодарить, благодарите профессора Гутенберга, которого казнили за его идеи. И профессора Кристофера Вульфа, который пережил в тюрьме