Грааль никому не служит - Андрей Басирин

Хаала и Альберт растерянно хлопали ресницами. Один Шиона сохранял спокойствие.

– С тех пор всё идёт своим чередом. Здесь, – сын древа развёл руками, словно обнимая весь мир, – единственный порядок, который может вообразить древо. Я строю его. По мере сил.

Всё ясно. Желания надо формулировать чётко. Горькая судьба Большого Хао ничему не научила Шиону. «Порядок», «счастье для всех» – что может быть неопределённей?

И вот результат. Древо принялось осчастливливать окружающих в меру своего деревянного разумения.

Я попытался представить, как всё могло происходить. Кроме мелких деревень на Терре есть город-колония – официально он принадлежит Чёрному Чуму. Вот база мафии погибает в катастрофе. Флот тоже. Колонисты трясутся, не зная, как быть. Страшный Шиона Туландер бродит где-то в джунглях, он всё ещё жив. Прилетает катер с И Пыном на борту и обгорелой девочкой. Хирурги, естественно, делают всё возможное, чтобы поставить её на ноги. Ведь иначе вернётся ужасный Шиона.

Время идёт. Шиона попросил счастья и порядка для всех и обрёл покой – как его понимает древо. Безвольным он живёт среди аборигенов. Те поклоняются ему, как пророку. Ориллас строит деревянный порядок вещей. Чёрт возьми! Мне всё было понятно, кроме одного: как Туландеру удалось попасть на Сигуну? Вряд ли он сам бежал с Терры.

– Теперь мы никогда не расстанемся, – Ориллас отпил из пиалы. – Я узнал, что есть ещё места. Они – в беспорядке. Но это ничего. Небо я уже заклинаю, летающих птиц – тоже. Селения подчинил. Остался город.

Пальцы Орилласа сжались на белом фарфоре. Чашка лопнула, и чай пролился на колени сына древа:

– Мы пройдём всюду. И везде установим порядок. – Он поднялся: – Отдыхайте. Завтра нам в путь.

Халат соскользнул с плеча Орилласа; Хаала зажмурилась. Зашлёпали по травяным матам босые ноги. Генератор силового поля беспорядочно запищал и умер. Порядок, нравившийся древу, технику исключал.

– Что это было? – спросил я, когда Ориллас ушёл.

– Ничтожненький просит извинить его, – вяло отозвался Туландер. – Будь у убогонького воля, он бы не возвращался на Терру Савейдж.

– Но ты знал, что он ждёт тебя? – спросила Хаала. – Почему не предупредил?

Туландер пожал плечами:

– Сила древа – странная сила. Я не властен над ней.

– Что же теперь с нами будет?

– Ориллас узнал о существовании города. Поселенцам придётся туго. Ничтожненький видел, как сын древа создавал порядок. Как учил местных своему языку. Он великий маг. Об одном молит ничтожненький: не говорите ему о… – Шиона указал глазами на потолок.

Я понял. Если неправильный медитатор узнает, что существуют другие планеты, начнётся кошмар. Ни земляне, ни рунархи не сумеют сдержать существо, знающее, как всё на самом деле.

Мои подозрения оправдались. «Стремительный» превратился в мёртвый кусок металла. Обычно, когда загибается ходовая часть корабля, хоть что-то да продолжает функционировать. Работает электроника, действуют мембраны входов, системы очистки воздуха и воды.

Но порядку не нужны космические корабли.

Когда я спускался по опоре корабля на землю (трап тоже не работал), внизу ждал шаман Ери.

– Сдохла? – лаконично спросил он.

Я кивнул.

– Ориллас – мужик. Ты, начальник, держи ухо востро. А то будешь в порядке.

Я вгляделся в лицо шамана. Грязь, краски – всё это не могло обмануть меня. Когда-то Ери жил в одном из миров Второго, а может, и Первого Неба. На местных он был похож не больше, чем садовая лилия на незабудки.

– Кто ты? – спросил я.

Шаман сплюнул:

– Я прилетел вместе с Шионой. Здесь ещё несколько человек найдётся из наших. Не всех джунгли сожрали.

– Джунгли? В смысле – древо?

– Да. Древо. Город жалко… Ориллас старается, порядок несёт. И принесёт. – Еремей огляделся: – О других планетах – ни слова. Понял?

– Я знаю.

– Не знаешь. Я десять лет живу в порядке – мне даже начало нравиться. Но если так станут жить все, то лучше удавиться. Ты Кампанеллу читал?

Я кивнул.

– Здесь – деревянная Кампанелла. Разумная и логичная. – Он вздохнул: – Мы с ребятами пытались Шиону с Терры сплавить. Думали, лучше будет… Но нет. Этого беса никто не образумит. Видишь, вы его нашли и вернули. Это судьба. Возвращайся. Если тебя долго не будет, сын древа с меня спросит.

Я вернулся в селение. Подготовка к «деревянному» походу шла полным ходом. Селение кипело, словно растревоженный муравейник. Ориллас сидел на центральной площади, скрестив ноги. Его лицо свело судорогой, мышцы окостенели. Глазные яблоки под зажмуренными веками трепетали. Сын древа грезил наяву. Когда я подошёл ближе, он объявил:

– Ты искал меня – там, за куполом неба. Зачем?

– За куполом?

Ориллас оскалился. Веки чуть приоткрылись; белым сверкнули глазные яблоки.

– Ты думал, я не знаю? Терра маленький мир. Есть другие – больше, красивей. Там живут рунархи, люди. Есть Чум, есть император… но нет древа. Знаешь, в чём парадокс? Все, кто живет здесь, так или иначе касались древа. Просили чего-нибудь. Требовали. Так древо постигает мир, иначе не умеет. Твои печали – иное. Кое-что я в них понимаю, кое-что – нет.

Я присел на корточки:

– Я действительно искал тебя, Ориллас. Ты мне нужен. Скажи, что ты видишь?

– Темноту. Звёзды… Ветер несёт стальные семена, наполненные жизнью. Чтобы засеять планеты. Ваши враги двинулись в путь. Я ощущаю их присутствие.

Я тоже чувствовал это. Сознания моих окраинников стали ближе, болью отдаваясь в затылке.

«Симба», – позвал я. Что-то шевельнулось – полуоформленная мысль, сгусток понимания. Протей искал меня. Будь у него столько же воли и целеустремлённости, как у бывших каторжников, мы бы встретились ещё у Сигуны. Но протей – ребёнок, отвлечь его очень легко. «Симба, лети на Терру Савейдж. Слышишь?»

Меня обдало волной обожания.

– Ты зовёшь своего зверя? – поинтересовался сын древа. – Зови. Он понадобится.

– Откуда ты знаешь о нём?

– Знаю. Я вижу. – Ориллас умолк. Тело его неестественно выгнулось, скрутилось. Воздух вырывался из лёгких со свистом и хрипом: – Уйди… Не стой здесь. Больно.

Ладно, с Орилласом мы ещё потолкуем. Пока надо отыскать моих спутников. Я шёл через деревню, и разметка дорог мало меня волновала. А зря. С крыльца одного из домов за мной наблюдал трёхлетний малыш. Когда я пересёк улицу под аккомпанемент хлопающих красных крыльев, он не выдержал и заревел. На его глазах рушился порядок. Этого детская душа стерпеть не могла.