Наследие войны - Уилбур Смит

class="empty-line"/>

- Тебя подвезти в самолете?

Шафран улыбнулась и крепко обняла его. - Подойдет любой предлог, чтобы улететь, не так ли? Но мне очень жаль, дорогой, я думаю, что поеду за рулем. Я могу переночевать в городе, а утром немного пройтись по магазинам. Зандер вырос из половины своей одежды, а Кике нужно платье на день рождения.

- ’Жизнь продолжается, да?

Шафран посмотрела на Герхарда. Время, страдания и африканское солнце прочертили морщины на его коже, но душа, которую она видела, когда смотрела в его глаза, была все такой же после всех этих лет, и одного его вида было достаточно, чтобы ее сердце сжалось от чистой силы ее любви.

- Знаешь, это очень раздражает, то, что ты всегда такой спокойный и рассудительный, - сказала она, ни в малейшей степени не раздражаясь.

- Он ухмыльнулся. - И всегда такой правильный.

- ’От этого только хуже.

***

Женщины обменялись поцелуями, и Шафран сказала: - "Извини, что беспокою тебя, но мне пришлось спуститься сюда ... Мне нужна твоя помощь".

- Неужели? Вангари улыбнулась. - Обычно это мы тебя просим. Но, пожалуйста, скажи мне, что тебе нужно. Если я смогу тебе чем-нибудь помочь, то, конечно, помогу.

- Речь идет о центрах досмотра и лагерях. До нас доходят такие ужасные слухи о том, что происходит в этих местах. Конечно, губернатор и его люди все отрицают. Я подумала, может быть, ты что-то слышала или говорила с кем-то, кто мог бы предоставить какие-то доказательства, так или иначе.

Лицо Вангари вытянулось. - Это не просто слухи, - сказала она. - На самом деле ... - Она замолчала, на секунду задумалась, а затем сказала: - Подожди минутку.

Вангари вернулась в свой кабинет. Прошло несколько минут, и Шафран уже начала подумывать, не стоит ли ей где-нибудь присесть, когда Вангари снова появилась и сказала: - Заходи.

Она показала Шафран на простое деревянное сиденье напротив ее стола. Клиентка, с которой она встречалась, сидела рядом с Шафран на таком же стуле.

- Это миссис ... Отьено, - сказала Вангари, и по небольшой паузе Шафран поняла, что это псевдоним, а не настоящее имя. - Я сказала ей, что тебе можно доверять.

- Здравствуйте, меня зовут Шафран Кортни, - сказала она на суахили. - Пожалуйста, зовите меня Шафран.

Миссис Отьено была молодой женщиной, по оценке Шафран, ей было немного за двадцать, но она сидела, сгорбившись в кресле, как женщина в три раза старше ее. В ней было что-то такое, с чем Шафран сталкивалась лишь однажды, во время своего путешествия по Германии в конце войны. Это было опустошение того, кто потерпел полное поражение, чья душа была раздавлена, а тело подверглось насилию.

- Пожалуйста, скажи Шафран, почему ты здесь, - попросила Вангари.

- Я хочу знать, что случилось с моим мужем, - сказала она.

- Когда вы видели его в последний раз? - спросила Шафран.

- В лагере для проверки.

- Значит, вы были там с ним?

- Да, нас обоих туда отвезли. Полиция сказала, что это потому, что мы дали присягу.

- А вы дали?

– Да, но у нас не было выбора. Они сказали, что убьют нас, если мы этого не сделаем. Мы сказали об этом полиции, но они нам не поверили.

- Понятно ... Вас допрашивали в центре досмотра?

- Да, но не вместе.

- Расскажи Шафран о человеке, который тебя допрашивал, - мягко попросила Вангари.

Миссис Отьено поморщилась. Она обхватила себя руками и свернулась в клубок, как будто в любой момент ожидала, что ее побьют.

- "Боже мой, бедная женщина окаменела", - подумала Шафран.

- Все в порядке. Здесь тебе никто не причинит вреда, - сказала Вангари.

Миссис Отьено посмотрела на Шафран печальными, влажными глазами побитой собаки.

- Это был Нгуо, - сказала она. ‘Палач.

Шафран узнала это слово: - нгуо был термином киюку, обозначающим гиппопотама.

- Он очень толстый? - спросила она.

Миссис Отьено кивнула.

- ’И он такой же смертоносный, как гиппопотам?

Еще один кивок.

Шафран собиралась задать миссис Отьено еще один вопрос, но решила, что будет жестоко заставлять ее переживать свои мучения во второй раз, если она уже сделала это для Вангари. Она спросила Вангари по-английски: - "Что он с ней сделал?’

- Он ударил ее, дал пощечину и ударил кибоко. Его люди несколько раз пинали ее, пока она лежала на земле.

- Это ужасно ... стыдно, - сказала Шафран.

– Нет, это нормально, но Нгуо сделал нечто большее. Он взял крапиву, которая была связана вместе, чтобы образовать жесткие пучки, и засунул их ей в анус и влагалище.’

- О Боже ... - выдохнула Шафран.

- Она может считать, что ей повезло. Другие женщины подвергались таким же пыткам терновыми ветвями.

Шафран недоверчиво покачала головой. - Я думала, что это может быть плохо ... Но это ... Это заставляет меня думать о том, что гестапо сделало с нашими захваченными агентами. Вам удалось узнать что-нибудь о том, что случилось с мистером Отьено, Вангари?

- Немного. Я приставала к властям в течение нескольких месяцев, и я подтвердила, что отчет миссис Отьено об их аресте точен. Их отвезли в центр досмотра. Их допрашивали. Миссис Отьено освободили, когда стало ясно, что она ничего не знает о деятельности Мау-Мау. Что касается мистера Отьено, то он больше не числится заключенным в центре досмотра, но я не смогла найти никаких записей о нем ни в одном из лагерей для задержанных.

- ‘А ты как думаешь?

- Что он умер на допросе. У нас были сообщения об ударах током, выколотых глазах, кастрированных мужчинах ...

- Почему мужчины так поступают? - спросила Шафран, и ее глаза наполнились слезами. - Как они могут это сделать ... сейчас ... когда знают, к чему это приведет?

- ‘Не знаю,’ ответила Вангари. - Возможно, человечество обречено никогда не извлекать уроков из своего прошлого. Возможно, мы всегда будем повторять одни и те же ошибки, одно и то же зло навсегда.

- Нет, мы не можем ... Мы