Наследие орков - Денис Юрин

Гарварс подавил в себе вспышку гнева и приказал капитану увести отряд. Во время предстоящего и наверняка неприятного для него разговора полковнику не нужны были свидетели. Неизвестно, чем бы могла обернуться милая беседа с наделенной большими полномочиями персоной, которую буквально минуту назад он неосмотрительно приказал избить в пропахшем нечистотами туалете. Незнакомец не стал противиться, он медленно подошел к лежавшему на полу телу потерявшей сознание женщины и флегматично взирал, как ручейки крови стекали с изувеченного лица на пол.

– Жесток ты, Гарварс, лют да глуп, как тюремный надсмотрщик, – произнес незнакомец, как только последний солдат вышел на лестницу. – Вот из-за таких трусливых, тупых служак, как ты, наша страна до сих пор в полной… политической изоляции.

– А с кем, собственно, имею честь? – прищурив и без того узкие щелочки заплывших жиром глаз, произнес полковник, на которого явно тлетворно подействовало отсутствие при разговоре свидетелей. – Помахать издали документом каждый может, а вот…

– Смотри. – Мужчина устало ухмыльнулся и, не сводя глаз с бесчувственной Дианы, протянул полковнику служебное удостоверение.

Чин худощавого выскочки был невысок, Гарварсу приходилось беседовать с политсыскарями и поважнее, но маленький вкладыш, дающий владельцу неограниченные полномочия на территории Старгорода и близлежащих окрестностей, в корне менял канву и суть предстоящего разговора. Одного слова козлобородого было достаточно, чтобы его, заслуженного офицера полиции, полковника и кавалера множества орденов, поставили к стенке и расстреляли на месте собственные солдаты.

– Ну, хватит глазеть! Еще, чего доброго, потом заляпаешь или сжуешь… «от нервов». – Капитан Малвис Донато ловко выхватил книжечку из трясущихся рук полковника и убрал ее во внутренний карман пиджака. – Хорошая бумажка, не правда ли? Надеюсь, теперь ты не будешь корчить из себя хозяина города?

Складки под подбородком полковника пришли в круговое движение по горизонтальной оси. Этот жест мог означать лишь одно: «Я на все согласен!»

– Отлично, значит, слушай сюда… – Малвис подбоченился и придал лицу суровое выражение. – Сотрудников банка не трогаешь, на двадцать седьмой километр не отправляешь! Дамочку покалеченную я с собой забираю, прикажи своим людям отнести ее в мою машину. Никому ни о чем ни гугу, даже Городскому совету!

– Не пойдет, – вдруг воспротивился указаниям воспрянувший духом полковник. – Даже ваши полномочия не дают права вмешиваться в расследование полиции, если дело касается…

– Слушай, ты, свинопотам в эполетах! – впервые повысил голос полномочный представитель ГАПСа. – Одно мое слово, и весь этот коридор обмажут твоим салом! Ты на кого осмелился пасть разевать?!

– Параграфы 18 РС и 273 ПН Уложения… – начал было монотонно вещать полковник, но, испугавшись властного взгляда, решил сменить тактику и разжалобить собеседника: – Вы же запретили Совету докладывать, а так меня городской глава…

– …только уволит, – продолжил за полковника Малвис. – Поверь, мой плюшевый друг, в твоем случае это не самый плохой вариант!

Маленькие хищные бусинки глаз Малвиса пронзили Гарварса насквозь, они сантиметр за сантиметром поедали обрюзгшую физиономию провинциального чиновника, решившего вдруг не к месту прикрыться буквой закона, упрямиться, когда речь зашла о действительно серьезных вещах, о делах государственной важности.

– В чем тебя могут обвинить? В бездействии, в том, что ты не смог справиться с захлестнувшей город волной преступности, какая ерунда! Выйдешь в отставку, будешь рыбку ловить. А эта девка, которую, между прочим, ты собственным каблуком искалечил, не просто гражданка КС, она в нашей картотеке под очень серьезным значком числится. Чуешь, куда я клоню?!

– Хорошо, пусть будет по-вашему, – покорно кивнул полковник и протер заслезившиеся глаза.

Перспектива ловли карасей на берегу тихого пруда вдруг показалась Гарварсу манящей и желанной. Злодейка-судьба втянула его в чужую игру, в игру с большими ставками, непонятными правилами и очень скверными оппонентами. Он был искренне благодарен худощавому гапсовцу с козлиной бородкой, позволившему выйти из нее в самом начале, то есть с минимальными потерями.

«У крайнего гномика справа нос отбит. Наверное, несколько раз на пол падал, бедолага. – Диана закрыла глаза и попыталась облизнуть пересохшие куски распухшего мяса, бывшие совсем недавно губами. – Он такой же, как и я, недобиток-подранок, но только не тешит себя глупой надеждой, что когда-нибудь наступит долгожданный покой и жизнь потечет размеренно. За что мне все это? Меня столько раз били, уродовали лицо и мяли бока! Нет, нужно было, как мачехе, в манекенщицы податься. Хоть телесами обнаженными сверкать пришлось бы да годами на диетах сидеть, зато бы мной восхищались, а не калечили. Два раза за четыре дня – это уже перебор, такого темпа я долго не выдержу…»

Несмотря на то что природа благосклонно одарила девушку красивым лицом, роскошными волосами и идеальной фигурой, Диана прекрасно отдавала себе отчет, что выход на подиум ей не грозил как в ближайшем будущем, так и в отдаленной перспективе. Не тот характер, не то воспитание. Родители сформировали в ее голове неправильную систему ценностей, вдолбили принципы, не совместимые с образом жизни преуспевающей современной женщины. Ей было противно обольстительно хлопать накрашенными ресницами, строя глазки богатым мужчинам, нарочито вилять бедрами при ходьбе, часами кривляться перед зеркалом, жеманничать, ежедневно следить за безукоризненностью полировки ногтей и заниматься прочими глупостями, чтобы эффективно выклянчивать деньги или выгодно выйти замуж. Она всегда хотела чего-то добиться в жизни, что-то собой представлять, а не быть бездушной, стервозной самочкой-иждивенкой, кричащей взахлеб о равноправии с мужчинами, но в то же время элегантно переваливающей обязанности на чужие плечи. Девиз «В слабости наша сила!» был явно придуман не для нее.

Вязкая, пахнущая алоэ масса, густо покрывавшая лицо девушки, потекла и попала в рот. На языке и деснах появился тошнотворный горький привкус. Зеркала поблизости не было, но Диана догадывалась, как отвратно выглядит. Ей приходилось видеть не раз, что собой представляет лицо несчастного, которого самозабвенно пинали ногами или били дубинкой по голове. Похоже, удар толстяка не сломал переносицу, но кованый каблук его сапога разодрал щеку и прошелся по губам, вмиг превратив красавицу в уродливого монстра, которым впору пугать детей по ночам.

Под целебной маской, наложенной неизвестно кем и как давно, наверняка скрывались опухоли, отеки, синяки и многочисленные ссадины. Диана не чувствовала боли, но охватившая тело слабость не позволяла пошевелить даже пальцем. Скользкая холодная слизь, подобно хищной амебе, прилипла к лицу и высасывала силы, направляя их, правда, не на поддержание своей собственной жизни, а на заживление глубоких ран пациентки.

Вот уже полчаса, если верить стареньким настенным часам, Гроттке лежала под теплой медвежьей шкурой у горевшего камина, думала, вспоминала и рассматривала диковинные предметы, находящиеся в плохо освещенной комнате.