В ледовитое море. Поиски следов Баренца на Новой Земле в российcко-голландских экспедициях с 1991 по 2000 годы - Япъян Зеберг

пробиться сквозь льды Тартарского (то есть Карского) моря, корабли отступили к Вайгачу. Там 15 сентября, когда корабли стояли у Крестового мыса, все шкиперы и торговые комиссары постановили возвращаться домой и подписали подробную «апологию» – документ, объясняющий причины этого решения.

«Я не сомневаюсь, – написал разочарованный Ян Хёйген ван Линсхотен, когда флот готовился к возвращению в Нидерланды, – что после того, как мы лучше изучим окрестности острова Вайгач, мы узнаем, в какое время года можно избежать встречи со льдом и преодолеть препятствия, которые сейчас из-за нехватки опыта кажутся нам непреодолимыми». Следующей экспедицией, конечно же, стало знаменитое плавание Баренца, которое закончилось зимовкой недалеко от того места, которого он достиг двумя годами раньше. Им с трудом удалось выбраться. Так получилось, что в 1594 и 1595 годах Баренцу удавалось маневрировать во льдах, которые наверняка остановили бы любого другого.

Республика Соединённых провинций Нидерландов на карте Европы Луки Вагенара 1589 г.

Третье плавание, 1596–1597 годы. Новая Земля

Неудача 1595 года заставила Генеральные Штаты отказаться от финансирования дальнейших попыток пройти Северо-Восточным проходом. Однако при посредничестве таких людей, как Геррит Витсен и Петер Планциус, Виллему Баренцу удалось договориться о том, чтобы город Амстердам снарядил еще одну экспедицию на Новую Землю [Floore 1996]. 10 мая 1596 года корабль Якоба ван Хеймскерка со старшим штурманом Виллемом Баренцем и корабль Яна Корнелиса Рейпа вышли из Амстердама в свое судьбоносное плавание…

После Новой Земли. Судьбы участников

«…И затем каждый отправился своей дорогой», – заканчивает Геррит де Вейр свой «Дневник».

Вдова Виллема Баренца весной 1598 года обратилась к Штатам провинции Голландия с петицией об оказании помощи ей и ее пятерым детям, оставшимся без отца. Согласно резолюции от 17 марта 1598 года, в просьбе ей было отказано.[103]

–

Балтазар де Мушерон разорился в 1603 году. Вложения де Мушерона в кругосветное плавание Йориса ван Спилбергена 1601–1604 годов привели к тому, что кредиторы довели его торговую империю до банкротства. Ему пришлось оставить свой дом и имущество и бежать из страны. Его предприятия перешли под управление нидерландской Ост-Индской компании.

–

Якоб ван Хеймскерк уже через шесть месяцев после возвращения с Новой Земли отправился в Ост-Индию к островам Пряностей в составе нидерландской флотилии и в период между апрелем 1601 и июлем 1604 был капитаном судна «Гелдерланд». Доля доходов от продажи груза фарфора, которым он завладел в результате захвата в феврале 1603 года португальского торгового корабля «Санта-Катарина», сделала его богатым человеком.

Его жена Гертруда Колтерман умерла при родах в 1605 году. Всё свое имущество Якоб ван Хеймскерк завещал своему брату Корнелису (р. 1561), находившемуся с 1599 года в тюрьме в Буэнос-Айресе, и своей кузине Симонтген Янсдохтер Шек, которая была женой Альберта де Вейра.

Планциус надеялся, что ван Хеймскерк поведет четвертую экспедицию на поиск Северо-Восточного прохода, но этим надеждам не суждено было сбыться. Когда в январе 1607 года Йохан ван Олденбарневелт предложил ван Хеймскерку возглавить нападение на Гибралтар, тот сразу согласился и даже отказался от платы. Ему было 40 лет, когда он, будучи адмиралом нидерландского флота, нанес сокрушительное поражение испанцам в их родной гавани. Однако в этом бою Хеймскерк погиб.

На анонимной гравюре с изображением похорон, проходивших 8 июня 1607 года, мы можем видеть, что гроб несли по улицам 14 морских капитанов. За катафалком шли самые близкие родственники, и среди них де Вейры. Возглавляли процессию, вышедшую из дома на Аудезейдс Ахтербургваль, две роты солдат с приглушенными барабанами, волочащие по земле неприятельские знамена.

Каждый день солнечный свет льется через витражные окна Старой церкви на потертый мраморный череп, украшающий могилу Якоба Хеймскерка. Старая церковь – это капсула времени посреди суеты и грязи амстердамского «квартала красных фонарей». Она по-прежнему остается местом встречи, и под ее каменным полом нашли себе последнее упокоение тысячи амстердамцев. На памятнике (настоящая могила находится немного дальше в тени) еще можно разобрать слова, написанные поэтом П. К. Хофтом в 1610 году:

Хеймскерк, дерзнувший пройти сквозь лед и железо,

Славу свою оставил отчизне, бренное тело – здесь, а жизнь – у Гибралтара.

После гибели ван Хеймскерка нидерландская Ост-Индская компания сделала еще одну попытку добраться до богатств Азии Северо-Восточным проходом. В 1609 году для осуществления этой цели ею был нанят Генри Гудзон, англичанин, который дважды до того предпринимал путешествия в Арктику от лица английской Московской компании. Во время своего пребывания в Нидерландах Гудзон подробно обсуждал положение дел в Арктике как с Петером Планциусом, так и с Йодокусом Хондиусом, который унаследовал дело Меркатора, получив от первого собственноручную записку Баренца о наблюдении за приливами и отливами в проливе Нассау (Югорском Шаре) в 1595 году. Гудзон вышел из Амстердама на корабле «Халве Маан» 4 апреля 1609 года, но уже через месяц у берегов Лапландии, не доходя до горла Белого моря, встретил льды, которые счел непроходимыми, и, проигнорировав полученные им инструкции, решительно развернулся и направился на запад, к берегам Нового Света.[104]

Ян Хёйген ван Линсхотен весной 1598 года прочел в только что вышедшем Дневнике не слишком лестные слова о себе и причинах неудачи второй экспедиции:

«Он представил дело весьма широко, так что Их Высокомогущества господа Генеральные Штаты и Его Превосходительство Принц Оранский надумали снарядить весной еще несколько кораблей, с целью не только разведать и проложить морской путь, но и отправить туда кое-какие товары на продажу».[105]

Разумеется, такому человеку, как Ян Хёйген, не доставило удовольствия дерзкое упоминание его персоны неким Герритом де Вейром из Амстердама. Опубликовав в 1601 году свою версию этой истории, он не преминул возразить: «Что касается мнения людей Планция, которые в своем трактате дают понять, что будто бы я изложил дело шире, чем было в действительности, я предоставляю судить об этом непредвзятому читателю, обладающему пристальным вниманием и должной проницательностью» [L’Honoré Naber 1914, 137]. Линсхотен определенно не был почитателем Планциуса и не поскупился на красноречие в адрес его самого и его амстердамских последователей, считая, что его преподобие намеренно пожертвовал жизнью доверившихся ему моряков для доказательства своей