Врата Рима. Гибель царей - Конн Иггульден

Опираясь на костыль и прихрамывая, Орсо подошел к нему:

– Сынок, почему бы тебе не уйти из города? Некоторые из вас могут спастись, если проскользнут мимо стражи. Тебе не обязательно оставаться.

– Знаю. – Парень помолчал. – Но я останусь.

– Тогда не будем откладывать неизбежное. Соберите людей. Всем приготовиться атаковать баррикады Суллы. Кто пожелает, пусть уходит – с моим благословением. Пусть найдут где-нибудь другую жизнь и никогда никому не рассказывают, что сражались за Рим, когда умер Марий. У вас час. Приготовьтесь. – Орсо огляделся – мужчины проверяли мечи и доспехи, как их учили делать перед боем. Многие хлопали его по плечу, уходя на свои позиции, и он чувствовал, что сердце вот-вот разорвется от гордости. – Славные парни, Марий, – пробормотал он себе под нос. – Славные парни.

Глава 33

Корнелий Сулла лениво восседал на золотом троне, стоящем в зале с черно-белым мозаичным полом. Его городской дом находился в центре Рима и во время беспорядков не пострадал. Вернуться домой и снова обрести власть было приятно.

Как он и думал, легион Мария сражался почти до последнего. Лишь в самом конце несколько человек попытались бежать. Сулла приказал догнать их и убить – без всякого сожаления. Вдоль внешних стен города вырыли огромные ямы для костров. Сулле доложили, что тысячи тел будут гореть несколько дней и даже недель, пока пепел не остынет. Он был уверен, что боги заметят эту жертву, принесенную ради спасения избранного города.

Когда костры погаснут, Рим придется отмывать. В городе не осталось ни одной стены, не покрытой маслянистым пеплом, который залетал в дома и разъедал глаза.

Сулла объявил Первородный легион предателями, принадлежащие ему земельные участки и казна подлежали передаче сенату. Членов семей легионеров выгнали на улицу завистники-соседи. Сотни людей лишились жизни, и точка в этом деле поставлена еще не была. В славной истории семи холмов это событие останется черным пятном, но разве у него был выбор?

Девушка-рабыня подошла к Сулле с чашей ледяного фруктового сока. Для вина было слишком рано: ему еще многое нужно было увидеть, предстояло принять важные решения. Он знал: слава Рима еще воссияет, но для этого всех друзей и сторонников Мария – всех врагов Суллы – необходимо вырезать, как опухоль из здоровой ткани.

Сулла поморщился, сделав глоток из золотой чаши, и провел пальцем по опухшему глазу и краям багровеющей раны на правой щеке. Эта битва была самой тяжелой в его жизни, война против Митридата не шла с ней ни в какое сравнение.

Снова вспомнилась смерть Мария. В последние дни он часто размышлял об этом. Впечатляющая сцена. Тело Мария спасли от огня. Сулла подумывал, не поставить ли на одном из холмов его статую, продемонстрировав таким образом собственное величие. Или просто бросить его в яму с остальными? Впрочем, это было уже не важно.

Зал, в котором он сидел, был почти пуст. С потолка на Суллу с любовью смотрела Афродита, изображенная в греческом стиле, – прекрасная богиня, чью наготу прикрывали лишь длинные волосы. Сулла хотел, чтобы гости видели, что он – любимец богов. Рабыня с кувшином стояла в нескольких шагах, готовая по малейшему жесту снова наполнить чашу. Кроме нее, здесь был только пытальщик, ждавший неподалеку рядом с маленькой жаровней и мрачного вида орудиями своего ремесла, разложенными на столике. На его кожаном фартуке виднелись следы утренних трудов, а работы предстояло еще немало.

Бронзовые двери, почти такие же большие, как те, что вели в сенат, загремели от ударов. Два легионера втащили крепкого солдата со связанными запястьями и щиколотками. Когда его протащили по блестящей мозаике, Сулла увидел, что на лице пленника не осталось живого места, а нос сломан. Вслед за легионерами вошел писец со свитком пергамента.

– Этот – Орсо Ферито, – объявил писец. – Найден в груде тел солдат Мария, опознан двумя свидетелями. Возглавлял сопротивление части предателей.

Сулла гибко встал и, подойдя к пленнику, подал знак стражникам отпустить. Орсо был в сознании, но кляп из грязной тряпки позволял ему издавать только что-то вроде мычания.

– Вынь кляп. У меня есть к нему вопросы, – приказал Сулла, и приказ был исполнен быстро и без церемоний. Упавший пленник застонал и уронил на пол капли свежей крови. – Ты возглавил сопротивление? Мои люди говорят, что ты занял место Мария. Это правда?

Орсо Ферито поднял глаза, в которых сверкнула ненависть. Взгляд скользнул по синяку и порезу на лице Суллы, и он ухмыльнулся, обнажив сломанные и окровавленные зубы.

– Я бы сделал это снова, – прохрипел он, и голос прозвучал глухо, словно из какого-то глубокого колодца.

– Да, я тоже, – ответил Сулла. – Выжги ему глаза, а потом повесь.

Он кивнул пытальщику, который достал из жаровни железный прут, ухватив более темный конец массивными клещами. Руки Орсо связали кожаными ремнями, и он забился, напрягая могучие мышцы. Палач бесстрастно поднес прут так, чтобы опалить ресницы, а потом вдавил его глубже, вырвав из жертвы жуткий крик.

Сулла осушил свой кубок, не почувствовав вкуса. На происходящее он смотрел без удовольствия, поздравляя себя с тем, что ничего не чувствует. Он не чудовище; просто люди хотят сильного правителя и получат его. Как только сенат соберется снова, он объявит себя диктатором и сравняется по могуществу с царями былых времен. И вот тогда в Риме начнется новая эра.

Потерявшего сознание Ферито уволокли на казнь. Сулла провел в одиночестве всего лишь несколько минут, когда дверь громыхнула снова и в комнату вошли в сопровождении писца другие солдаты. Лицо юноши, шедшего неверными шагами между ними, было ему знакомо.

– Юлий Цезарь. Схвачен, я полагаю, в самый разгар событий. Отпустите его. И выньте кляп – осторожно.

Он посмотрел на молодого человека и с удовольствием отметил, как тот выпрямился. На лице были видны следы побоев, но Сулла знал, что его солдаты осторожны и не рискнут вызвать неудовольствие командующего, избив юношу до суда. Юлий Цезарь был высок, почти шесть футов, с мускулистым и темным от загара телом. Голубые глаза смотрели холодно. Сулла ощущал исходившую от него силу, так что в зале остались только они вдвоем, а солдаты, пытальщик, писец и рабыня как будто исчезли.

Сулла слегка склонил голову набок и растянул губы в улыбке:

– К сожалению, должен сказать, что Метелла умерла. Покончила с собой прежде, чем мои люди смогли спасти ее. Я бы отпустил бедную женщину, но ты… ты – совсем другое дело. Ты знаешь, что старик, захваченный вместе с тобой, сбежал? Кажется, сбросил путы и освободил другого. Весьма необычные