Врата Рима. Гибель царей - Конн Иггульден

В глазах пленника мелькнула искра интереса.

– Да. Я отправил людей на поиски этой пары, но пока безуспешно. Осмелюсь предположить, что, если бы мои люди связали тебя с ними, ты уже был бы свободен. Фортуна – ветреная любовница. Ты из-за своего благородного происхождения здесь, а это отребье – на воле.

Юлий промолчал. Прожить еще хотя бы час он не рассчитывал и понимал, что все сказанное им будет бессмысленно и бесполезно. Его гнев лишь позабавит Суллу, его мольбы – пробудят в нем жестокость. Так что он молчал и только свирепо смотрел на врага.

– Что у нас есть на него, писец? – обратился Сулла к человеку с пергаментом.

– Племянник Мария, сын Юлия. Оба мертвы. Мать Аврелия, жива, но безумна. Владеет небольшим поместьем в нескольких милях от города. Имеет значительные долги, суммы не разглашаются. Муж Корнелии, дочери Цинны, женился утром в день битвы.

– Ага, – кивнул Сулла, прерывая писца. – Вот оно что. Цинна мне не друг, но слишком хитер, чтобы открыто поддерживать Мария. Он богат. Я понимаю, зачем тебе понадобилась поддержка старика, но, конечно, твоя жизнь стоит больше. Я предлагаю тебе простой выбор. Оставь Корнелию и поклянись в верности мне, и я дарую тебе жизнь. Откажешься – мой пытальщик снова нагреет свои орудия. Марий хотел, чтобы ты остался в живых. Прими верное решение.

Юлий гневно сверкнул глазами. То, что он знал об этом человеке, не помогало. Обещание могло быть жестокой уловкой – заставить его отречься от тех, кого он любит, а потом все равно казнить.

Словно прочитав его мысли, Сулла заговорил снова:

– Разведись с Корнелией – и будешь жить. Цинна будет опозорен и лишится влияния. Ты получишь свободу. Все эти люди – свидетели моего слова как правителя Рима. Каков твой ответ?

Юлий не шелохнулся. Он ненавидел этого человека. Сулла убил Мария и посягнул на республиканские идеалы, которые чтил его отец. Чего бы ему это ни стоило, он должен поступить достойно.

– Мой ответ – нет. Кончай поскорее.

Сулла удивленно моргнул и громко рассмеялся:

– Какая странная семейка! Знаешь ли ты, сколько людей погибло в этой самой комнате за последние несколько дней? Знаешь ли ты, сколько людей было ослеплено, оскоплено и зарезано? И ты отвергаешь мое милосердие? – Он снова рассмеялся, и смех отозвался жесткими нотами под гулким куполом. – Если я отпущу тебя, ты попытаешься убить меня?

Юлий кивнул:

– Я посвящу этому оставшиеся годы.

Сулла улыбнулся ему с неподдельным удовольствием:

– Я так и думал. Ты бесстрашен, и ты единственный из нобилей, кто отказался от предложенной мной сделки. – Он поднял руку, чтобы подать знак стоявшему наготове пытальщику, но, помолчав, опустил ее. – Ты свободен. Покинь мой город до захода солнца. Если вернешься, пока я жив, прикажу убить тебя без суда и следствия. Перережьте веревки. Вы связали свободного человека. – Он усмехнулся. Веревки упали к ногам Юлия. Юноша потер запястья, но лицо его осталось бесстрастным, как камень. Сулла поднялся со своего трона.

– Проводите его до ворот и отпустите. – Он повернулся и посмотрел Юлию в глаза. – Если кто-нибудь когда-нибудь спросит тебя почему, скажи им, что ты напомнил мне меня самого. И может быть, я убил сегодня достаточно людей. Вот и все.

– А как насчет моей жены? – крикнул Юлий, когда стражники снова схватили его за руки.

Сулла пожал плечами:

– Я могу сделать ее своей любовницей, если она научится ублажать меня.

Юлий дико сопротивлялся, но вырваться не мог, и его вытащили наружу. Писец задержался у двери.

– Разумно ли отпускать юнца? В конце концов, он племянник Мария…

Сулла вздохнул и принял от рабыни еще одну чашу холодного сока.

– Да уберегут нас боги от мелких людишек. Я объяснил тебе причину. Я достиг всего, чего хотел, и впереди только скука. – Он устремил взгляд в невидимую даль. – Этот юноша производит сильное впечатление. В нем много Мариев.

Писец, судя по выражению лица, так ничего и не понял.

– Прикажешь привести следующего, консул?

– На сегодня хватит. Купальня согрета? Я ужинаю сегодня с самыми влиятельными сенаторами и перед этим хочу освежиться.

Ему нравилось, чтобы вода в купальне была горячая. Для него это был лучший способ расслабиться. Прислуживали ему только две девушки-рабыни, так что из воды он вышел нагой, ничуть не стесняясь. На них тоже не было ничего, если не считать золотых браслетов на запястьях и вокруг шеи. Этих двух он выбрал за роскошные фигуры и, пока они вытирали его, с удовольствием любовался соблазнительными женскими телами. Мужчине полезно смотреть на красивые вещи. Это возвышает дух, поднимает человека над животными.

– Сегодня я немного разомлел, – пробормотал он, подходя к длинной массажной скамье.

Вытянувшись на теплом, мягком дереве, он полностью расслабился и закрыл глаза, слушая, как девушки связывают тонкие, упругие веточки березы, собранные утром и еще свежие.

Потом они встали над ним, каждая с длинным, около трех футов, пучком веток, напоминающим метелку, и принялись обрабатывать разгоряченное после купания тело. Поначалу девушки почти ласкали его вениками, оставляя на коже слабые бледные следы. Он негромко застонал, и они остановились.

– Господин, не хочешь ли посильнее? – робко спросила одна из них. Прошлой ночью он позабавился с ней, и теперь ее губы напоминали багровый синяк, а руки слегка дрожали. Он улыбнулся, не открывая глаз. Какое замечательное бодрящее средство!

– Да. – Сулла мечтательно вздохнул. – Хлещите, хлещите.

Глава 34

Юлий стоял на пристани с Каберой и Тубруком. Лицо его было серым и холодным. А вот день, словно в насмешку над мрачными событиями в его жизни, выдался жаркий и ясный, и только легкий бриз приносил облегчение проделавшим долгий путь путешественникам. Побег из провонявшего дымом и кровью города стал для него чем-то похожим на лихорадочный бред. Сначала Гай ехал один на какой-то кляче, ничего лучше за золотое кольцо купить не удалось. Объехав заполненные телами ямы, он оказался на главной, мощеной, дороге, которая вела на запад, к побережью.

А потом знакомый оклик заставил его остановиться, и из-за деревьев впереди вышли друзья. Радостную встречу – как-никак они все выжили – омрачили рассказы о недавних событиях, и настроение упало.

Уже в самый первый момент Юлий заметил, что Тубрук выглядит далеко не таким энергичным и бодрым, как обычно. Изможденный и грязный, он вкратце поведал о последних днях, которые они провели, словно животные, на улицах, где днем творились всевозможные ужасы, а ночью о происходящем можно было судить только по крикам и воплям. Выбравшись из города, они решили