Живым или Мертвым - Грант Блэквуд

— Раз вы не настроены отступать, я с вами.

— Хорошо. Идем дальше.

Через два часа он увидел на горизонте судно, направлявшееся на запад. По всей вероятности, грузовое судно, доставившее груз — оборудование для нефтедобычи — на новое месторождение, открытое на востоке, на реке Лене, южнее Тикси, и возвращавшееся обратно. Судя по хорошо видному буруну за кормой судно выжимало всю возможную скорость, несомненно пытаясь обогнать шторм, следовавший за ним по пятам.

В рубке вновь появился Ваня.

— Двигуны в порядке. Задраил все, что возможно.

Виталий поручил ему подготовить судно к встрече со штормом. Правда, ни избавить пассажиров от того, что их неминуемо ожидало, ни как-то убавить ярость, с которой море обрушится на их суденышко, они не могли. Мать-природа непостоянна и жестока.

Немного раньше Виталий попросил Фреда дать команду его людям принять участие в скалывании льда, и они старательно этим занимались — на подгибающихся ногах, бледные от морской болезни. Половина из них колотила кувалдами и обухами топоров, а вторая половина, во главе с Ваней, сгребала осколки лопатами и вываливала за борт.

— Слушай, может быть, когда вернемся, переедем в Сочи? Будем ходить по Черному морю… — обратился Ваня к капитану, когда пассажиры закончили работу и удалились отдыхать в кубрик.

— Слишком уж жарко. Нормальный человек там не выживет.

Его слова не были шуткой, а отражали обычный образ мыслей обитателя Арктики. Настоящие люди живут в холоде и хвастаются тяжелыми условиями своей жизни. К тому же водка должна быть холодной, а теплую — ее и пить нельзя.

От шторма их теперь отделяло всего десять миль. Опытный глаз Виталия хорошо видел, как серо-черная колышущаяся стена несется им навстречу.

— Ваня, спустись-ка вниз и еще разок объясни пассажирам, как пользоваться гидрокостюмами.

Ваня, громко стуча каблуками, сбежал по трапу.

— И постарайся, чтобы они на этот раз тебя слушали, — крикнул Виталий ему вслед.

Как капитан он чувствовал личную ответственность за безопасность своих пассажиров и (возможно, это было даже важнее) опасался, что тот или те, на кого они работали, вряд ли простит ему, если он угробит этих людей.

«Дурацкое занятие», — думал Муса Мерсадан, глядя, как маленький, похожий на гнома русский раскладывает на палубе оранжевый спасательный гидрокомбинезон. Во-первых, будут на них эти костюмы или не будут, все равно ни одно спасательное судно не успеет к ним вовремя, во-вторых, никто из его людей ни за что не наденет этот костюм ни при каких обстоятельствах. Если Аллаху будет угодно, они переправятся через море, а если нет, то примут любую судьбу. Больше того, Мерсадан вовсе не хотел, чтобы, если судно погибнет, кого-нибудь из них выловили из моря. Лучше было бы, в таком случае, остаться неопознанными трупами, и об этом даже молился в глубине души. Нужно было обдумать еще кое-что — позаботиться о том, чтобы, если катастрофа все же произойдет, не выжил ни капитан, ни его матрос. Пистолетом в воде не воспользуешься. Значит, остается нож, и лучше сделать все до того, как они покинут судно. И, пожалуй, распороть животы, чтобы они утонули наверняка.

— Сначала ложите костюм на палубу, расправляете его, а потом садитесь ж…ой к нижнему концу молнии, — говорил русский.

Мерсадан и его люди, конечно, делали вид, что внимательно слушают. Всем им было плохо, от морской качки их лица стали уже не просто бледными, а серо-зелеными. В кубрике воняло рвотой, потом и подгоревшими овощами.

— Сначала просунуть ноги в штанины, потом руки по одной, потом накинуть на голову капюшон. Когда влезли в костюм, встать на колени, застегнуть молнию доверху, закрыть воротником нижнюю часть лица и застегнуть липучки.

Русский переходил от одного к другому, проверяя, насколько точно они следуют его инструкциям. Убедившись, что все сделано правильно, он еще раз обвел всех взглядом и спросил:

— Вопросы есть?

Вопросов не было.

— Если окажетесь за бортом, ваш АРМ…

— Что-что? — вскинулся один из пассажиров.

— Аварийный радиомаяк, он встроен в воротник, включится автоматически, как только попадет в воду. Еще какие-нибудь вопросы?

Все промолчали.

— Ладно. Тогда сидите в кубрике и держитесь покрепче.

Виталий, естественно, понимал, чего следует ожидать, но все же ярость, с которой обрушился на них шторм, и сила ветра заставили его струхнуть. Небо сделалось темным, как ночью. На море, бывшем до сих пор довольно спокойным — ровная зыбь высотой в два, два с половиной метра, — заплясали шестиметровые валы, бившие в тупой нос-рампу баржи так, будто сам Господь стучал по днищу кулаком.

Ветер срывал с гребней волн брызги и пену, перебрасывал их через низкие борта, они хлестали по стеклам рулевой рубки, словно некий злой великан пригоршнями швырял навстречу кораблю песок и мелкие камешки. При каждом таком броске стекло перед Виталием делалось непрозрачным на десять секунд, потом «дворники» сбрасывали со стекла воду — лишь для того, чтобы он мог увидеть гребень следующей волны. Каждые несколько секунд на палубу обрушивались тонны воды, заливая ее по колено. Вода не успевала уходить через шпигаты. Виталий, крепко стискивавший руками штурвал, ощущал, как судно переваливается с боку на бок под тяжестью массы воды, перекатывавшейся между фальшбортами.

— Спускайся вниз и следи за машиной и помпами, — приказал Виталий, когда Ваня поднялся по невысокому трапу в рубку.

Работая обеими машинами по отдельности, Виталий с большим трудом, но все же умудрялся держать судно носом к волне. Повернуться бортом и оказаться на склоне волны значило накрениться и перевернуться. Допустимый бортовой крен плоскодонной Т-4 не превышал пятнадцати градусов. Дальше оно легло бы на борт и через минуту-две пошло бы ко дну.

Но Виталий отлично знал, что может выдержать носовая рампа, а чего не может. Поэтому они с Ваней перед штормом постарались укрепить рампу и сделать так, чтобы через ее стыки проникало как можно меньше воды. Полностью загерметизировать ее было невозможно, ведь она предназначалась для того, чтобы откидываться и выпускать на берег солдат и технику. Каждый удар волны сотрясал рампу, и даже сквозь рев шторма Виталий слышал, как стальные, дюймовой толщины, пальцы, запиравшие рампу в закрытом положении, бились о края гнезд.

Очередная волна перекатилась через борт и разбилась на палубе. Половина воды схлынула обратно в море, а оставшаяся половина прокатилась по всей длине суденышка и ударила в окно рулевой рубки. Баржа повалилась на борт. Виталий потерял равновесие, упал и ударился лбом о какой-то кронштейн. Впрочем, он тут же вскочил на ноги, несколько раз моргнул и лишь после этого осознал, что по его виску стекает что-то теплое. Оторвав одну руку от штурвала, он потрогал лоб — на пальцах была кровь. «Повезло, — подумал он. — В крайнем случае, пара стежков…»