Коммунисты - Луи Арагон

Она собралась с духом:

— Послушай, Лемерль. Никто тебя не тянул за язык говорить то, что ты сказал. Но ты все-таки сказал. А потом, ты говоришь, что ты человек честный, ну, так вот, я верю в твою честность. Партии необходим ротатор, понимаешь, необходим… Ты можешь доказать свою честность… — Во всяком случае, надо было, не откладывая, повидать Лебека.

* * *

— Да ты с ума сошла, Корвизар! — запротестовал Лебек. Этот маленький чернявый мужчина защищался с дьявольским упорством. Впрочем, жест, которым он прижал руку к сердцу, не вполне убеждал, так как во взгляде была какая-то неуверенность. А может быть, он чуточку косит? Нет, не то чтобы косил…

Она дождалась его у дверей банка. Идти к нему домой, на улицу дю Шато, ей не хотелось, нельзя же, в конце концов, чтоб ее видели повсюду — то у одного товарища, то у другого… Они пошли по авеню дю Мэн.

— Послушай, ты же сама говоришь про Лемерля… Ну, конечно, надо подумать… Я пойду к кому-нибудь из секции…

— А оттуда пойдут в федерацию, а там запросят секретариат… Может быть, я и сошла с ума, но, по-моему, товарищ, сейчас не то время, чтобы разводить канитель!

Он побледнел и сердито сжал губы. До чего дошло — Корвизар читает ему нотации! Совершенно ясно, что за ротатор отвечает он, и, конечно, ни в коем случае не следовало поручать его Лемерлю… что мы о нем знали?.. этакий напомаженный хлыщ…

Вот что: положим, мы пойдем за ротатором и возьмем его; положим, все сойдет гладко. А вот насчет того, чтобы отпечатать листовку… прежде всего это непорядок.

Кто дал тебе это задание? Откуда я знаю…

— Я тебе говорю, что терять времени нельзя. Ты пойдешь вместе со мной. Лемерль будет ждать в девять часов около клиники Бруссе. Согласна, что в обычное время это должно было бы пройти через твои руки, но сейчас… ты же отличнo знаешь, что одной мне не справиться, а потом надо унести листовки… Ты должен обеспечить распространение.

— Я не могу взять это на себя, Маргарита. А вдруг что случится? И потом, не тебе мне приказывать. Партия мне ничего не поручала. Партия легальна.

— Уж лучше скажи прямо, что струсил! Восковка готова, остается только отпечатать… Ты прав, партия легальна, но листовки-то нелегальны. Товарищи их ждут. И тебе не стыдно? Женщина не боится, а ты струсил!

— Листовки нелегальны… вот именно; я даже вот что думаю, как бы такими нелегальными делами мы не дали повод правительству применить репрессии против партии…

Лебек явно не на высоте. Банковский служащий, очень добросовестный, очень пунктуальный, партии он полезен своими профессиональными качествами, и только. У него болезнь сердца — недостаточность трехстворчатого клапана. Освобожден от военной службы. Может быть, просто предлог.

— Хорошо, я пойду одна! — вспылила Маргарита.

Она уже хотела уйти. Он одумался: — Встретимся в половине девятого… Бумагу принесу. Захвати чемодан. Мой мне самому нужен… Но только думай, что хочешь, а остаться я не могу. Я не шучу. И не трушу. У меня рандеву. Лемерля я повидаю завтра. Сегодня никак не могу его дождаться. И договорюсь с ним, чтобы забрать ротатор в ближайшие дни. Возьми кого-нибудь, кто поможет печатать… знаешь, кого? Машинистку Мишлину… жену Гильома…

Маргарита Корвизар внимательно посмотрела на секретаря ячейки. Мишлину? Молоденькую женщину, которую слесарь Валье привел в ячейку перед уходом в армию? А почему бы и нет? За эти дни они сдружились. — Слушай, только ты смотри не подведи. Я постараюсь разыскать Мишлину и приведу ее, даже если у нее, как у тебя… рандеву… Рандеву! Я с таким трудом уговорила Лемерля… Он, должно быть, уже предупредил старика, у которого наш ротатор… Если у нас не будет бумаги…

— Будет тебе бумага, я же сказал, что принесу. А вот насчет того, чтобы взять листовки…

— Слушай, Лебек, ты мне надоел. Как-нибудь устроимся, но не могу же я оставить все у старика Мерсье…

— А кто это такой — старик Мерсье?

— Да тот, у кого ротатор… Я его, сам понимаешь, так же мало знаю, как и Лемерля. Только какой ему интерес, чтобы его застали на месте преступления как нашего сообщника… Надо бы сразу унести и отпечатанные листовки, и ротатop. Но если никак нельзя…

— Пойми, Маргарита, это технически трудно… Пока еще я раздобуду ручную тележку для перевозки ротатора… а потом как бы не навлечь подозрений…

— Для перевозки ротатора тебе нужна тележка?

Лебек был сам не свой. Просто сам не свой. На последнем собрании ячейки действительно постановили отпечатать листовки. Но следующее собрание должно было состояться только в ближайший вторник… Вюильмену, казначею, поручили подготовить текст, внести в него все: объяснение пакта, отношение партии к военным кредитам, предложение о созыве международной конференции для восстановления мира, нýжды четырнадцатого округа, условия работы забронированных специалистов, вопрос о сорокапятичасовой неделе, о снижении платы за сверхурочные… Сперва надо бы обсудить как следует. Конечно, бюро ячейки могло утвердить текст, не ждать еще неделю, до следующего общего собрания… но, так или иначе, Лемерля, который не был на последнем собрании, решили не извещать из предосторожности, пока текст не будет окончательно выработан… Потому и для распространения листовок ничего еще не подготовлено… А теперь Корвизар все перевернула вверх дном, Лемерль уже предупредил того человека…

— Послушай, Маргарита, я тебя не понимаю, это же нарушение дисциплины… И что у тебя за текст? Ты не знаешь даже, как зовут товарища, который тебе его дал… а что, если эта листовка троцкистская? Как ты это узнаешь?

— Ты, товарищ, верно, думаешь, что я так же глупа, как ты? Ты не догадываешься, как можно узнать троцкистский текст? Нет? Ну, так я тебя научу: троцкистский текст направлен против директив партии…

В конце концов они договорились: Маргарита как-нибудь сама справится. Отнесет листовки к себе или к Мишлине; Лебек возьмет их на следующий день вечером. — Без обмана? — Он рассердился: — Без обмана!

После того как она побывала у Мишлины, которую уговаривать не пришлось (хоть в партии она была всего две недели), Маргарита вернулась домой; мать она застала в сильном волнении; старуха была потрясена сообщениями по радио, ужасами, которые рассказывали про коммунистов. Накануне вечером госпожа Корвизар видела, что ее дочь печатала на восковке, и, хотя она ничего не сказала, это