Охота. Я и военные преступники - Чак Судетич

После этого разговора у нас с Човичем была еще одна весьма напряженная встреча с представителями родственников пропавших и похищенных граждан Косово. Они задавали нам вполне законные вопросы. Почему трибунал не предоставляет никакой информации о пропавших людях? Почему трибунал не ищет места массовых захоронений, лагерей и мест заключения? Почему никому из албанских похитителей не предъявлено обвинение, ведь прокурорской службе был передан список подозреваемых? Эти люди никому не доверяли, даже сербскому правительству. Они сказали мне, что больше рассчитывают на косовских албанцев, родственники которых тоже пропали. «Мы делаем все, что в наших силах», — ответила я и сказала, что прокурорская служба потребовала от миротворцев НАТО и миссии ООН полного сотрудничества, но мы не можем расследовать все совершенные преступления. Я знала, что мои слова не удовлетворят этих людей.

На следующий день, 19 апреля 2002 года, мы направились в Приштину, где встретились с командиром миротворцев НАТО, французским генералом Марселем Валентеном, и руководителем миссии ООН, Михаэлем Штайнером. Я не виделась со Штайнером со времени экскурсии на крышу берлинского рейхстага, то есть почти год. Я попросила Валентена предоставить прокурорской службе информацию по структуре АОК и зонам операций. Я была уверена, что миротворческий контингент, который прибыл в Косово в июне 1999 года, должен иметь доклады и схемы разведки, содержащие такую информацию. Как иначе командиры, офицеры разведки, политические и гражданские советники могли понять, с кем имеют дело? Было бы крайне неосмотрительно и легкомысленно не собрать подобной информации. Валентен ответил, что миротворцы уже начали передавать сведения прокурорской службе. Но, по его словам, документы первого контингента миротворцев в данный момент хранятся в штаб-квартире НАТО в Бельгии или в других странах-членах НАТО Я сообщила Валентену, что хотела бы подготовить первые обвинения в адрес АОК к июню, что обвинительные заключения и ордера на арест будут направлены непосредственно миротворцам НАТО, и что мы не сможем известить их об этом заранее, поскольку каждое обвинительное заключение должно быть утверждено судьей. Я просила Валентена как можно быстрее подготовиться к аресту обвиняемых. Мне нужно было знать, какие обвинения для миротворцев предпочтительнее — тайные или публичные. Политический советник Валентена, американец, сказал, что время для обвинений против албанцев выбрано очень правильно. Он рекомендовал выдвинуть публичные обвинения против ряда лиц, поскольку этим людям некуда бежать, и они не смогут скрыться от трибунала. Эти слова меня вдохновили. Но я отлично знала о знаменитых горах северной Албании, поэтому спросила, смогут ли миротворцы добиться большего успеха в задержании скрывающихся албанцев, чем их коллеги в Боснии, занимающиеся розысками Караджича.

Чуть позже мы встретились с премьер-министром Косово, Байрамом Реджепи. Основной целью нашей встречи было обеспечение сотрудничества местных властей с трибуналом в отношении обвинений, выдвинутых против албанцев. Я сказала Реджепи, что роль политических лидеров Косово заключается в том, чтобы объяснить албанскому народу: ни одно преступление не должно оставаться безнаказанным, кто бы его ни совершил. Реджепи понимал, что лесть — лучшее орудие muro di gomma. Он одобрительно отозвался о деятельности трибунала, о моей работе, о наших достижениях. Он заявил, что никто не может стоять выше закона. Он сказал, что объяснить это народу Косово будет несложно. Но, по его словам, большинство албанцев, состоявших в АОК, боролись за идею независимости Косово и не убивали людей. Реджепи утверждал, что преступления, совершенные албанцами в Косово, были всего лишь неправильными действиями отдельных людей, и потому отличаются от преступлений, совершенных сербами. «В АОК я был хирургом, — сказал он. — Я не видел, чтобы АОК нарушала правила ведения войны. Наш девиз — сражаться только с людьми в военной форме, полицейскими и армией». Если следовать логике Реджепи, ни один командир не может отвечать за убийства и похищения, совершенные его подчиненными. Я сказала косовскому премьеру о том, что следователи прокурорской службы наталкиваются на сопротивление. Свидетели подвергаются запугиваниям. Люди настолько боятся говорить об АОК, что отказываются даже сообщать, находились ли албанские подразделения в определенных районах. Реджепи ответил, что понимает подобные настроения. Местная полиция все еще действует неэффективно, а обстановка вооруженного конфликта сняла все запреты.

Летом 2002 года прокурорская служба все еще не могла собрать достаточно убедительных доказательств Для выдвижения обвинений. Следователи не могли найти свидетельств связи офицеров высшего звена со случаями преступного поведения. Судебные прокуроры обсуждали проблемы юрисдикции, ведь нам предстояло выдвигать обвинения по преступлениям, совершенным после того, как Косово покинули сербские власти. Большинство жертв были стариками. Эти люди остались в своих деревнях, а молодые покинули свои дома. Поэтому у нас были погибшие или пропавшие без вести жертвы и практически не имелось свидетелей. Нам все еще не удалось найти ни документов о структуре АОК, ни свидетелей, готовых рассказать об этом. Бригады судебных антропологов дали нам информацию о 30 трупах, найденных возле озера Радонич/Радоник, но к осени с помощью анализа ДНК удалось установить личность только восьми жертв.

22 октября 2002 года я вернулась в Приштину. Новый командир миротворческих сил НАТО, итальянский генерал Фабио Мини, заверил меня в том, что его солдаты готовы арестовать любых обвиняемых и в любое время. Мини сообщил, что оценка угрозы в отношении 14-ти потенциальных обвиняемых из числа членов АОК была завершена. Я сказала генералу, что одно или два обвинительных заключения может быть выдвинуто к концу года. Мини ответил, что миротворцы сначала попытаются убедить обвиняемых сдаться добровольно, но и арест этих людей можно будет провести немедленно. Итальянский генерал, как до него генерал Валентен, глубоко сомневался в том, что миротворцы могут доверять сотрудникам миссии ООН. «К их помощи следует прибегать лишь в самую последнюю минуту», — сказал генерал Мини, а потом намекнул на тесные связи между некоторыми сотрудниками миссии ООН и бывшими лидерами АОК. Мини сказал, что, как только будут произведены первые аресты, «мы тут же увидим, как многие местные лидеры отправятся в отпуск под американским эскортом». Мы обсудили проблему похищений людей, информацию о массовых захоронениях в трех регионах северной Албании и о возможном участии в преступлениях албанских секретных служб. Мини приказал своим людям немедленно провести воздушную разведку и инфракрасное сканирование предположительных мест массовых захоронений до наступления зимы и снегопадов. В миссии ООН мы узнали, что один из информаторов потребовал 50 тысяч евро за свое согласие показать два места захоронений в северной Албании.

Спустя несколько месяцев следователи трибунала и миссии ООН отправились в центральную Албанию, в то самое желтое здание, в котором, по словам информаторов и журналистов, у пленных извлекали органы. Журналисты привели следователей и албанского прокурора на место преступления. Здание было абсолютно белым. Владелец уверял, что не перекрашивал дом, хотя в нижней части стен явно просматривались следы желтой краски. На земле следователи обнаружили куски марли. Рядом валялся использованный шприц, два пустых пластиковых пакета для капельниц, множество лекарственных флаконов, в том числе и из-под мышечных релаксантов, используемых во время хирургических операций. Судебные эксперты обнаружили на стенах и полу следы крови. Чистой оставалась только небольшая часть пола — шесть футов в длину и два фута в ширину. За те два дня, что следователи провели в деревне, владелец дома предложил несколько объяснений следам крови в помещении. Сначала он говорил, что в этой комнате рожала его жена. Потом, когда жена сказала, что ее дети были рождены в другом месте, он стал уверять нас, что в этой комнате они забивали животных для мусульманских праздников.