Тайны Изначальных. В оковах льда - Мария Боталова

— Джаяр, ты вернулся! Боги, вернулся! — восклицала я, несясь к нему со всех ног.

В каком-то безумном рывке преодолела разделявшее нас расстояние и ладонями уперлась в купол, едва не отлетев обратно от резкой встречи с упругим плетением.

— Тилар, — позвала я, не сводя взгляда с Джаяра. — Он не может войти! Впусти его, скорее!

Джаяр стоял передо мной в порванной, грязной одежде, сквозь прорези виднелись ссадины и многочисленные царапины, какие-то уже покрытые коростами, другие слегка кровоточили, продолжая расцвечивать рубашку и штаны бурыми пятнами. Растрепанные волосы падали на плечи слипшимися прядями, левая рука висела с подозрительной неподвижностью. Пухлые, обычно яркие губы сейчас были настолько бледными, как будто вся кровь покинула их через расчертившие тело раны, под глазами пролегали темные круги. Джаяр выглядел каким-то сгорбленным, осунувшимся и невероятно усталым, но больше всего пугали его глаза — пустые, равнодушные. Я неотрывно смотрела на Джаяра, боясь смежить веки хотя бы на мгновение — казалось, если я это сделаю, отведу взгляд, он исчезнет, пропадет, на этот раз навсегда.

— Тилар…

— Сейчас-сейчас, — пробормотал подошедший к нам парень. Провел рукой вдоль купола, призвал капельку огня и, оставляя пальцами хвостики красных искр, нарисовал необходимый знак. Обведенная синей линией, образовалась узкая арка высотой в два метра. Джаяр сделал шаг, переступая границу, а я, не в силах больше сдерживаться, бросилась ему на шею, желая немедленно почувствовать его, убедиться, что это не сон и не мираж, что арэйн на самом деле здесь!

Джаяр обхватил руками мою талию и, отодвинув в сторону, заставил разомкнуть объятия.

— Ой, тебе больно? — спохватилась я. — Прости! Нужно обработать раны, пойдем.

Сначала хотела потянуть Джаяра за руку, но вовремя опомнилась, испугавшись, что вновь могу причинить боль неосторожным прикосновением. В дом мы вошли втроем, однако, окинув Джаяра беглым взглядом, Тилар сделал вывод, что жизни того ничего не угрожает, и спустился в подвал, где вместе с Гихесом пропадал все свободное время. Уже вдвоем с Джаяром мы поднялись на второй этаж, при этом арэйн не проронил ни слова. Я шла рядом, с тревогой поглядывая на мужчину, каждый раз, когда глаза натыкались на какую-нибудь царапину, внутри что-то вздрагивало, я стискивала зубы и усилием воли заставляла себя молчать. А что говорить? Вряд ли жалость в данном случае будет уместна. Остановившись около своей двери, Джаяр посмотрел на меня, впервые с того момента, как оттолкнул при встрече во дворе, и сказал:

— Не ходи со мной.

— Что? — удивилась я. — Но почему? Я ведь могу помочь обработать раны.

— Не нужно, — сухо отказался Джаяр. — Сам справлюсь.

— Но, Джаяр, я…

— Уйди, — резко прервал холодный и почему-то прозвучавший надрывно голос, — я сам.

Отвернувшись, Джаяр положил ладонь на ручку, вошел в комнату и, не давая опомниться, захлопнул дверь прямо передо мной. Несколько секунд я так и стояла, с распахнутым в изумлении ртом растерянно глядя на закрытую дверь, потом моргнула и заставила себя вернуться в собственную комнату. Наверное, Джаяру просто стыдно показывать раны, а значит, как он думает, и свою слабость. Наверное, не хочет, чтобы я видела его исцарапанное, поврежденное тело. Неужели боится, будто может мне разонравиться? Какая глупость! Но, пожалуй, стоит дать ему немного времени прийти в себя — вымыться, обработать раны, сменить одежду.

Чтобы облегчить ожидание, отправилась принять ванну, тем более, что после тренировки водные процедуры оказались не лишними, однако внутри, не оставляя в покое, бушевали эмоции. Намеренно неторопливо намыливала тело, медленно и тщательно втирала благоухающую пену в распаренную кожу, с помощью одинаковых, повторяющихся движений пытаясь совладать со своими эмоциями. Но как это было сложно! Ведь Джаяр вернулся! Что стоят какие-то царапины, если он, живой и без увечий, вернулся назад! Он в порядке! Боги, действительно обошлось, и теперь все будет хорошо… Неужели… спустя три дня… Какое же это счастье — вновь увидеть Джаяра, убедиться, что он жив и ничего страшного не случилось. Ведь главное, что он сумел вернуться, а со всем остальным мы обязательно справимся. Вдвоем. Я буду рядом.

Прежде чем пойти к Джаяру, я успела переодеться в свежую рубаху и домашние брюки, высушить волосы и даже сотворить странную прическу из нескольких косичек, тонкими колосками болтавшихся среди волн пушистых после мытья, распущенных волос. Дело было вовсе не в неожиданно завладевшем мной желанием сотворить нечто неординарное — просто иного способа скоротать время и не броситься к Джаяру прямо сейчас, придумать не удалось.

На мой стук арэйн отозвался не сразу и, судя по голосу, неохотно.

— Кто?

— Это я, Инира.

— Уйди, я никого не хочу сейчас видеть.

От его слов стало неприятно. Может, Джаяр никого и не хочет видеть, но разве я ничем не отличаюсь от остальных, разве он причисляет меня к общей массе, разве не относится ко мне по-особенному? С этими мыслями я решительно толкнула дверь и вошла в комнату.

— Инира, я же предупреждал! Оставь меня в покое, я хочу побыть один, — раздраженно сказал Джаяр. Хмурый мужчина сидел на кровати в мятой, но чистой серой рубашке, как раз застегивая на вороте последние пуговицы. До того, как ткань скрыла его грудь, мне удалось разглядеть край белой повязки бинта, судя по всему, обмотанной вокруг туловища. Сердце сжалось от боли, дыхание перехватило, а к горлу подступил комок. Похоже, Джаяр заметил мою реакцию, помрачнел еще больше и почти враждебно добавил: — Инира, сколько раз нужно повторять, чтобы до тебя дошел смысл моих слов?

Я часто заморгала, прогоняя непрошеные слезы, и сделала шаг по направлению к Джаяру.

— Я понимаю, тебе тяжело. Но зачем ты прогоняешь меня? Ты ведь нуждаешься в моем присутствии, — говорила я, неторопливо приближаясь к арэйну. Тот наблюдал за мной настороженным взглядом, словно я была диким зверем, что подкрадывался к загнанной в угол добыче. — Я знаю, тебе нужна поддержка. Зачем обрекать себя на одиночество, если здесь есть те, кому ты дорог.

Я старательно контролировала каждое слово, каждое движение, каждый взгляд. Не показывать жалости, не показывать пережитую боль и ее отголоски, до сих пор терзавшие меня при виде ссадин, синяков и явно глубоких царапин, теперь обработанных какой-то мазью. Воспоминания о душившем меня отчаянии, когда я не знала, где находится Джаяр и с какой целью призван эвисами, воспоминания, пропитанные беспомощностью, безысходностью и бесполезными метаниями еще не выветрились из головы, сохраняя первозданную яркость. Страх потерять Джаяра вновь, жуткий страх, напоминавший о том, что любого арэйна можно вызвать повторно, если на нем оставлена метка, сжимал сердце холодными пальцами, но я не имела права показывать свои эмоции. Джаяр нуждался в поддержке, а никак не в нытье и рассказах о том, как я переживала, как мне было плохо все это время.

Я очень хотела дать ему почувствовать, что он дома, в безопасности. Укрыть его теплом и спокойствием, заставить отвлечься от произошедших событий, показать, что я рядом и не брошу его на растерзание мучительным воспоминаниям. Разве можно оставить Джаяра наедине с его мыслями сейчас, когда он так нуждается в присутствии близкого, заботливого человека?