Витязь. Содружество невозможных - Наталия Нестерова

Мастер Войны замолчал. От соприкосновения с его телом в пальцы Алины стремительно вливался жар.

— Примешь ли ты меня, Алина?

Вместо ответа, она рванулась к нему — схватила узкое лицо и приникла губами к губам, щекам, скулам, неожиданно покорно прикрывшимся векам — горячим, горячим, горячим…

На темном бархате московского неба рассыпались мириады звезд.

Все было так, как она мечтала.

Стремительная поездка по ночной столице и шпионское проникновение в Москва-Сити через дырку в заборе, замирание сердца — от запаха лилий, восхитительного чувства опасности и приключений… и бесчисленных лестничных пролетов. Кошачьи глаза инопланетянина сияли во тьме, Алина оступалась, ахала, и льнула, и повисала на безупречно прямом, огненно-горячем плече, и стискивала в ладони жесткие пальцы.

— Это… корабль? — наконец увидела Алинка.

Приземистая, горбатая, угластая поверхность, похожая на геометрический рисунок распластанного ската с агрессивно торчащим плавником, была сделана не из металла, а из какой-то мерцающей похоронным фиолетовым цветом субстанции, больше всего похожей на стекло. Пыльное стекло.

— Да. Это она. Моя корабль… тихо, Алина.

Мастер Войны тронул пальцами воздух, указывая во тьму, откуда попахивало странным — то ли горелым, то ли химическим — и слышались звуки тяжкого, будто старческого дыхания, усиленного в десятки раз.

— Ящер… дряхлый, уставший итту… Ступай сюда, Алина.

Он коснулся борта, и в гладкой, ровной поверхности с тихим шипением образовалась щель, обрисовавшая вход.

Алина вертела головой, оглядывая интерьер. Просто все белое, ярко-белое — никаких тебе космических штурвалов и звездных карт. Глаза с непривычки начали саднить от хлорированной белизны, пустоты.

Она сделал еще шаг — в белом полу разомкнулись створки, и снизу поднялись, раскладываясь в диагональ, белые кресла, вызвавшие у девушки ассоциации со стоматологическим кабинетом.

— Сядь и пристегнись.

Она взобралась и села — то есть почти легла. Мастер Войны перекинул через ее тело широкие белые ремни.

— Волноваться не нужно, она чувствует тебя…

— Я не волнуюсь, — ответила Алина пересохшими губами.

Все было непривычно, странно — и ужасно восхитительно!

Мастер Войны занял место чуть впереди нее. Руля или штурвала у корабля не было, а были ручки, вроде джойстиков. Чуткие когтистые пальцы пробежали по ним, и корабль ожил. Белизна исчезла; все стены оказались панорамным монитором, на котором в странном спектральном раскрасе вырисовывалась ночная Москва.

— Теперь полетаем.

Он до отказа выжал свои джойстики.

По корпусу пошла мелкая нарастающая дрожь, и Алину начало вдавливать в кресло так, что сердце оказалось где-то под горлом. Она попыталась что-то сказать, но губы, небо, язык потеряли чувствительность, а дыхание оказалось словно пережатым, вдохнуть было трудно, трудно, но…

— Терпи, — как всегда коротко сказал звездный воитель.

И корабль выстрелил вперед, мощно и совершенно бесшумно.

Буквально выстрелил, да; город всеми странными красками ударил Алине в глаза, потом сверкнула какая-то мутно-белая полоса — облака?..

А потом были звезды.

Перед девушкой распахнулась необъятная бездна великого космоса.

Это было совсем иное, нежели смотреть на белую вату облаков под крылом летящего в теплые края самолета.

Это был восторг, пронзивший в самое сердце. Алина никогда не думала, что может быть — вот так. Что вокруг будет монументальная мерцающая темень размываемого скоростью пространства и что к яростному, косматому от протуберанцев Солнцу можно подойти так близко, что станет очевидна упрямая борьба двигателей корабля с солнечным ветром и корабль победит — чтобы потом устремиться дальше, в необоримый звездный простор.

Мастер Войны вел свой корабль… свою корабль, да! — закладывая крутые виражи. Алина немного привыкла к компенсационным перегрузкам, которые сопровождали особенно лихие из них; терпела, сцепив зубы. И смотрела во все глаза. И чувствовала — всей собой. И дыхание замирало вовсе не от перепадов гравитации…

— Как красиво… — шептала она. — Как же красиво…

Он слушал ее шепот, и кивал, и снова швырял застоявшийся, соскучившийся по космическим просторам транспорт вперед и вверх, вперед и вверх…

Земной мастер Вадим Цах не подвел — все системы работали безупречно.

— Вот твоя планета, — проговорил Мастер Войны. — Смотри.

Земля была прямо по курсу, зеленая и голубая, маленькая и щемяще родная. Над ней, как комары, роились мелкие спутнички, что добавляло картине достоверности и… умиления.

— Так странно, — выговорил инопланетянин. — Нет защитных станций. Патрульных кораблей. Ничего нет. Полностью беззащитна… ты… хочешь пострелять, Алина?

— Куда? — опешила девушка.

Мастер Войны молча поднялся и подошел к ней; она завела глаза, пристегнутая ремнями поперек груди, двинуться не было никакой возможности, и от этого сердце билось еще сильнее.

Он встал сзади, прильнув виском к виску, и уложил горячие когтистые ладони поверх ее рук.

— Возьми управление.

— Я? — несмело пискнула она. Алинка, отважная девчонка, озорной и бесшабашный веселый ветер, — взрослеющая прямо сейчас.

Сейчас.

Черные пряди свивались около ее лица, щекотали, рассыпались по груди…

— Ты…

Она вцепилась в выехавшие из подлокотников ручки, ощущая, что они вовсе не холодные и не твердые, а словно живые, и пальцы вминаются в них, будто в плоть.

— Легче, расслабь запястье. Так. — Острый коготь прочертил по косточке. — Еще… Корабль умная, в этом кресле ты связана с ней всею собой. Она чувствует тебя и слушается. А теперь вели ей развернуться. На себя, вот так.

Он повел ее руку, и корабль послушно лег на курс.

— Быстрее не надо, — говорил Мастер в Алинкино ухо, и мурашки сладко бежали по спине. — И резче не надо тоже, хорошо. Вот, видишь? Там погибший спутник, космический мусор. У вас еще не научились его убирать. Убери.

Алина чувствовала, как на его виске бьется горячая жилка — близко, близко, почти на ее коже. Их руки стали вдруг едины, и стали едины с кораблем тоже — удивительное и небывалое чувство. Жар обливал ее всю, с головы до пят, она чувствовала, что рдеет щеками — хрупкая, неуклюжая в неистовом белом свете; в драном платье, драных колготках, со следом от ржавой рабицы на локте, с размазанной косметикой…

Она была счастлива.

Для того чтобы выстрелить, следовало особым образом вжать пальцы в ручки управления. И — пожелать этого выстрела, так он сказал.