Охотники на мамонтов - Джин М. Ауэл

Когда вода закипела, Эйла зачерпнула несколько чашек, переливая кипяток в деревянную чашу; затем добавила туда несколько горстей сухих лиловатых лепестков синюхи из своих лекарственных запасов, и воздух вдруг наполнился приятным пряным ароматом. Погрузив кусочек мягкой кожи в настой этого богатого сапонином растения, Эйла взбила легкую мыльную пену, которую не надо было смывать; после такого умывания кожа становилась мягкой и приятно пахла. Стоя у костра, Эйла протирала лицо, шею, все тело этим ароматным настоем, а Джондалар упивался ее красотой, наблюдая за ее плавными движениями, и мечтал о том времени, когда вновь сможет разделить с ней Дары Радости.

Протянув Джондалару кусочек мягко выделанной заячьей кожи, она передала ему чашу с мыльным настоем. Такие очистительные процедуры Эйла начала делать регулярно с тех пор, как появился Джондалар, и он постепенно перенял у нее этот обычай. Пока Джондалар мылся, Эйла вновь просмотрела запасы трав, радуясь, что все они остались в целости и сохранности. Выбрав нужные пакетики, она решила заварить две чашки чая со специальным сбором трав для себя и для Джондалара. Для себя она, как обычно, хотела сделать настой из золототысячника и корня антилопьего шалфея, в очередной раз подумав о том, что, наверное, ребенок начал бы расти в ее чреве, если бы она перестала принимать это средство. Несмотря на объяснения Джондалара, Эйла все-таки считала, что не дух, а именно мужчина способствует зарождению новой жизни. Однако в любом случае тайное снадобье Изы действовало хорошо, и дни женского проклятия, или, скорее, ее лунные дни — как называл их Джондалар, — по-прежнему приходили в положенное время. «Как было бы чудесно, если бы у меня родился ребенок, похожий на Джондалара, — думала она, — но, возможно, действительно сейчас не слишком подходящее время для беременности. Вот если бы он тоже решил стать Мамутои, тогда, может, я и перестала бы принимать это лекарство».

Эйла взглянула на пучок чертополоха, листья которого можно было добавлять в чай для улучшения работы сердца и дыхания, а также для увеличения количества грудного молока, однако вместо этого растения она выбрала дамиану, которая способствовала нормальному течению женских циклов. Затем взяла еще немного клевера и плодов розового шиповника, которые придавали настою приятный вкус и оказывали на организм укрепляющее действие. В чай для Джондалара Эйла положила женьшень для укрепления мужской силы и выносливости, добавила желтого ревеня, который действовал как тонизирующее и очищающее средство, и еще немного сухого сладковатого корня лакричника, поскольку заметила, что Джондалар стал часто хмуриться, а это обычно означало, что он чем-то недоволен или обеспокоен. Эйла также положила в настой немного цветов ромашки, которая хорошо успокаивала.

Пока травы настаивались, она встряхнула и расправила меховое покрывало, а затем дала Джондалару его любимую деревянную чашку, сделанную ею когда-то.

Слегка замерзнув, они вернулись в Постель и допивали чай, уже уютно устроившись под теплыми покрывалами.

— Ты так чудесно пахнешь, точно цветы на лугу, — сказал Джондалар, щекоча Эйлу своим дыханием и покусывая мочку ее уха.

— И ты тоже.

Он нежно и медленно целовал ее, стараясь продлить приятные ощущения.

— Чай получился Очень вкусным. Что ты добавила в него? — спросил он, целуя ее в шею.

— Немного ромашки и других растений, которые полезны для здоровья и укрепляют силу и выносливость. Я не знаю, как вы называете эти целебные травы.

Его поцелуи стали более жаркими и чувственными, и она с удовольствием откликнулась на них. Джондалар приподнялся на локте и взглянул на нее:

— Эйла, ты явно не догадываешься, какая ты потрясающая женщина.

Она улыбнулась и покачала головой.

— Каждый раз, когда мне хочется разделить с тобой Дары Радости, ты с готовностью отвечаешь на мои ласки. Ты никогда не пыталась охладить мою страсть, никогда не отказываешь мне, и, несмотря на это, чем чаще мы делим с тобой Дары Радости, тем больше мне этого хочется.

— Что же тут удивительного? Я хочу тебя так же как часто, как ты меня. Но по-моему, Джондалар, ты знаешь мое тело гораздо лучше, чем я сама. Ты неизменно даришь мне наслаждение, пробуждая чувства и ощущения, о которых я раньше не подозревала. Так почему наши желания не должны быть взаимными?

— Ну, просто женщины часто бывают не в настроении или считают, что мы выбираем не слишком подходящие места для любовных игр. Конечно, удобнее делить Дары Радости в теплой постели, а не в холодной степи или на мокром речном берегу. Но ты никогда не отказываешь мне. Никогда не просишь меня подождать…

Эйла в задумчивости прикрыла глаза, а потом взглянула на него с легкой озабоченностью.

— Наверное, я могу объяснить тебе это, Джондалар. Мое поведение определяется воспитанием. Женщина Клана никогда не отказывает мужчине. Каким бы делом она ни занималась в данный момент, она должна отложить его по первому же знаку мужчины и удовлетворить его желание. Даже если она ненавидит его, как я ненавидела Бруда. А ты даришь мне только чудесные ощущения, только наслаждение. Мне приятно, когда ты хочешь меня, какое бы место или время ты ни выбрал. Я готова разделить с тобой Дары Радости, когда бы ты ни захотел этого. Я всегда хочу тебя, Джондалар. Я люблю тебя.

Неожиданно он привлек Эйлу к себе и так жарко обнял, что у нее перехватило дыхание.

— О Эйла, моя Эйла! — воскликнул он хрипловатым шепотом, уткнувшись носом в ее шею. — Я думал, что никогда не встречу свою любовь. Каждый мужчина находит женщину, с которой он может основать новый очаг, новую семью. А я просто год за годом делил с женщинами Дары Радости, не испытывая желания связывать себя. Даже Тонолан нашел себе подругу во время Путешествия. Именно поэтому мы и остались жить в племени Шарамудои. Я знал много женщин. Мне нравились многие женщины, но у каждой из них я находил определенные недостатки. Я уже думал, что такова моя судьба. Думал, что Великая Мать не хочет, чтобы я нашел свою любовь. Мне казалось, что это мое наказание.

— Наказание? За что? — спросила Эйла.

— За… то, что произошло много лет тому назад.

Она не настаивала. Это тоже было частью ее воспитания.

…Чей-то голос окликнул его, голос его матери, доносившийся издалека и приглушенный порывистым ветром. Джондалар понял, что он находится около своего дома, но место показалось ему очень странным: знакомым и в то же время незнакомым. Джондалар подошел поближе. Вокруг не было ни души! В панике он бросился вперед и тут же проснулся.

Оглядевшись кругом, Джондалар узнал пещеру Эйлы. Тяжелая шкура, закрывавшая вход в пещеру, свободно раскачивалась, вздымаемая ветром. Морозный воздух гулял по маленькой пещере, яркие солнечные лучи проникали через входное отверстие и дыру над ним. Джондалар быстро натянул штаны и рубаху и вдруг заметил возле очага чашку дымящегося чая, рядом с которым лежала свежеочищенная от коры палочка для зубов.