Темная сторона медали - Сергей Мусаниф

Где-то в коридорах внутреннего замка звенели клинки, кто-то кричал от боли, а кто-то от ужаса. Люди и нелюди продолжали убивать друг друга.

Я плотно затворил дверь в библиотеку. Пусть снаружи живые убивают друг друга. Нас тут шестеро мертвецов, и живым здесь делать абсолютно нечего.

Я поднял голову Илейн и посмотрел в се глаза. Там не было ни страха, ни отчаяния, ни любви. Только решимость. Она сделала свой выбор. Мне никогда его не понять.

Я положил голову рядом с телом. Ворс ковра был красным от крови. Когда людям рубят головы, такое случается.

Я подошел к Лансу.

– Ты слышишь меня, сэр Ланселот, последний из тех, кто давал мне присягу? – Он остался неподвижным. Я мог снять заклятие. Теперь, когда наславший его Делвин был мертв, это было просто. – И хорошо, что ты не слышишь меня, Ланс. И не видишь. Ты понял, что встал не на ту сторону, но твоя честь не позволила тебе изменить свое, решение. Ты говорил, что боялся победы. И правильно делал, что боялся. Но теперь тебе нечего страшиться. Мы проиграли.

Война, в которой твои солдаты боятся победить, не может быть выиграна в принципе. Как бы ты ни извернулся, что бы ты ни сделал, ты проигрываешь при любом раскладе.

Знаменитый стратег будущего Майлз Форкосиган выстраивал свои действия так, чтобы к победе вел не один-единственный путь, но все пути. В моей ситуации все пути вели к поражению.

К смерти.

Не делай ничего, и тебя убьют.

Надень Корону Легионов Проклятых, и тебя тоже убьют, только чуть позже. А перед этим ты станешь ужасным монстром, который не найдет упокоения даже в смерти.

Что сделал бы в моей ситуации Майлз Форкосиган? Позволил бы себя убить, если бы его смерть могла принести какие-то очки его стороне.

Кто остался на моей стороне? Ланс и кучка полуживых орков? Как они могут выиграть от моей смерти?

Никак. Они тоже могут только умереть.

Когда война стала реальностью, которой невозможно было избежать, уже тогда я знал, что все мы умрем. Мы все знали. Против Империи были выставлены слишком большие войска, слишком могущественные силы желали нашей гибели.

Но мы были дураками и фаталистами. Мы не пытались бежать и переломить судьбу. Мы предпочли идти до конца по дороге, которую мы выбрали. Или которую выбрали за нас.

Этому миру нужна была большая война. И мы решили подарить ее этому миру.

Мы стали драться.

И погиб Хэмфри, первый из эльфов, кто открыто отказался от нейтралитета и встал на чью-то сторону. На нашу сторону.

И погиб граф, так и не назвавший мне своего имени, истинный вампир, который однажды дал слово и держал его тысячу лет.

И погиб Палыч, отказавшийся от своего истинного облика только потому, что я привык видеть его другим.

И погиб Киндаро, в неравном бою спасая мой замок от обрушившейся с небес смерти.

И погиб Повелитель зомби, принимавший любое мое решение и предпочитавший мертвое живому.

И погиб Хан орков, правитель народа, которому мое семейство принесло прогресс, цивилизацию и смерть.

И погибнет Ланс, который был слишком лоялен для наемника и слишком честен для победителя.

И погибла Илейн, которая… просто была.

Когда я просил Эрика и Делвина отпустить ее, наверное, я не просил подарить ей жизнь. Глубоко в подсознании я знал, что они все равно ее убьют, слишком хорошо изучил я стиль и методы Хранителей, чтобы надеяться на их милосердие. Но я не хотел видеть ее смерти. Я просил подарить мне иллюзию, последнее, что мне, возможно, было нужно в этой жизни.

Но я не получил даже этого. Ее убили. Жутко. Жестоко. Напоказ. Не пронзили мечом, не остановили сердце заклинанием. Милосердие чуждо магам и героям. Даже милосердие смерти.

Это была не просто смерть. Это было послание.

Жри, тварь.

Знай, что после тебя не останется ничего в этом мире. Все будет уничтожено, сожжено и затоптано в пыль.

Жри.

Кровь и смерть, боль и ужас – вот то, чего ты достоин.

Жри, тварь, жри.

И тут выяснилось, что я сыт по горло.

Я наклонился и поднял с пола Корону. Она была испачкана кровью, мои руки тоже были в крови. Наверное, так и должно быть.

Я вложил Призрак Ночи в ножны, собрал Семь мечей и связал их веревкой вместе, чтобы было удобно нести и чтобы ни один из так дорого доставшихся мне клинков не потерялся по дороге. В качестве Девятого Лорда выкурил свою последнюю сигарету и выпил свой последний бокал вина. Послушал крики в коридоре, которые становились все ближе. Взвалил связку с зачарованными клинками на одно плечо, статую своего последнего солдата на другое и ушел из Черной Цитадели порталом. Открыть его было очень сложно, присутствующие Семь мечей практически сводили на ноль силу Браслета.

В укромном и недоступном для человека, не владеющего магией, месте я оставил Ланса и Семь мечей.

Второй портал открыть было уже значительно легче. Им я прошел уже без клинков и без своего последнего солдата.

А потом водрузил себе на голову древний и могущественный артефакт, который должен был ввергнуть весь мир в пучины хаоса – Корону Легионов Проклятых.

И Бетрезен явился, как обещал.

Два месяца после снятия осады

Я сидел на уникальном троне, растущем прямо из земли, курил сигарету и стряхивал пепел на землю. Рядом с троном лежал труп какого-то эльфа. Или эльфийки. Со спины и в изрубленном состоянии все они похожи. Сложно определить пол эльфа по длинным светлым волосам и изуродованной спине.

Дворец эльфов, увиденный мною воочию, оказался совсем не так прекрасен, как о нем рассказывали, и воображения отнюдь не поражал. Либо врали слышанные мною баллады и сказания, либо полтора дня интенсивного штурма пагубно сказались на данном образчике архитектуры.

Да, штурм продолжался целых полтора дня. Эльфы, прекрасно понимавшие, что в свете последних событий пощады им от меня не дождаться, дрались отчаянно, показывали чудеса доблести и героизма и сумели продержаться тридцать с лишним часов.

Но сейчас все было кончено. Не было в этом мире силы, способной противостоять Легионам Проклятых бесконечно.

Легионам Проклятых и мне, их верховному главнокомандующему.

Пресветлого Короля ко мне на аудиенцию пришлось в буквальном смысле тащить. Эдвина, закованного в помятые и заляпанные кровью остатки брони, несли двое демонов. Они бросили его к моим ногам, отошли на пару шагов назад и замерли, как хорошо вышколенные собаки.

Эдвин выглядел паршиво. Правая рука была отрублена у локтя, а обрубок наспех замотан окровавленными тряпками. Лицо пересекали три глубокие раны от удара мечами, из бока торчал арбалетный болт, и было удивительно, что парень все еще жив. Вероятно, легенды о живучести эльфов несильно преувеличивают.