Дьявол носит Прада - Лорен Вайсбергер

Илана не сводила с меня широко раскрытых глаз.В глубине души я чувствовала, что говорю как заведенная, но остановиться уже немогла. От ее удивления мне стало еще хуже.

– Одну только пару мы так и не опознали, такчто, думаю, я вычислю их методом исключения, – добавила я.

– Господи, как же ты справляешься? Меня необрадовало, что приходится работать в пятницу вечером, но я даже представитьсебя не могу на твоем месте. Но как же ты это терпишь? Почему ты позволяешь такс собой обращаться?

И этот вопрос застал меня врасплох: никогдаеще никто не говорил мне дурного слова о моей работе. Я привыкла думать, что яединственная – из всех тех воображаемых девушек, которые готовы на что угодноради такой работы, как у меня, – смею быть еще чем-то недовольной. И сейчасвидеть шок в ее ясных глазах было ужаснее, чем день за днем замечатьсмехотворность моей работы; она смотрела на меня с такой искренней жалостью,что что-то во мне не выдержало и сломалось. Я сделала то, чего не делала ниразу за долгие месяцы работы в нечеловеческих условиях на бесчеловечнуюхозяйку, сделала то, что до сих пор мне как-то удавалось отложить до болееподходящего времени. Я заплакала.

Илана пришла в смятение.

– Ох, голубушка, ну не надо! Прости,пожалуйста. Я не хотела тебя огорчать. Ты просто святая, раз до сих пор терпишьэту ведьму, слышишь? Ну-ка пойдем со мной. – Она взяла меня за руку иполутемными коридорами повела куда-то в глубину здания. – Ну вот, посиди здесьнемножко и постарайся не думать о том, как выглядят все эти болваны.

Я шмыгнула носом и почувствовала себя ужасноглупо.

– И не стесняйся меня, слышишь? Я вижу, тыносила это в себе так долго, что тебе просто необходимо выплакаться.

Я оттирала со щек потекшую тушь, а Иланарылась в ящиках своего стола.

– Вот, – гордо объявила она, – я ее сейчас жепорву, и тебе не поздоровится, если ты кому-нибудь об этом скажешь. Но тытолько посмотри, какая классная фотка. Она протянула мне конверт с наклейкой«конфиденциально» и улыбнулась.

Я сорвала наклейку и достала из конвертазеленую папочку. Внутри была фотография – точнее, цветная копия с фотографии –Миранды, разлегшейся на диване в ресторане. Я сразу же узнала этот снимок – онбыл сделан одним из самых известных фотографов на вечере в честь дня рожденияДонны Каран в «Пастисе». Он уже появился в журнале «Нью-Йорк» и, несомненно,появится где-нибудь еще. На нем Миранда была в бело-коричневом полупальто иззмеиной кожи – я всегда думала, что в этом полупальто она похожа на змею.

И я явно не была одинока, потому что на этомснимке кто-то вместо ног очень искусно добавил к пальто хвост гремучей змеи. Иполучилась самая настоящая змея: локоть на диване, сложенная лодочкой ладоньподпирает точеный подбородок, тело вытянулось по всей длине дивана, хвост с погремушкойзавивается полукругом и свисает вниз. Снимок был что надо.

– Ну как, здорово? – спросила Илана, глядя нафото из-за моего плеча. – Это мне сегодня принесла Линда. Она целый деньпроговорила с Мирандой по телефону, они решали, в каком зале устраивать ужин.Линда предлагала большой и красивый зал, но Миранде во что бы то ни стало надобыло получить Египетский, рядом с которым находится магазин сувениров. Целыйдень тянулась эта волынка, и после нескольких отказов Линда все-таки выбила изадминистрации разрешение сдать Миранде этот зал. И вот она звонит ей, страшно довольная,и хочет сообщить новость… Угадай, что было дальше?

– Наверняка она передумала, – тихо проговорилая, чувствуя раздражение Иланы, – решила сделать все так, как ей предлагали.Просто сначала ей надо было заставить эту Линду вместе с дирекцией плясать подее дудку.

– Точно. Да, я здорово разозлилась. Я еще невидела, чтобы музейное начальство так перед кем-нибудь стелилось – да, Господи,если бы сам президент Соединенных Штатов попросил у них этот зал для приема вчесть главы иностранного государства, они и то бы не согласились. А твояхозяйка думает, что может командовать направо и налево и вертеть нами какхочет. В общем, чтоб поднять Линде настроение, я и придумала эту симпатичнуюкартинку. И знаешь, она сделала себе маленькую копию для бумажника. Тебе,похоже, хуже всех, но ты не одна.

Я снова положила картинку в конверт и отдалаего Илане.

– Ты просто молодец, – сказала я, дотронувшисьдо ее плеча, – я очень тебе благодарна. Обещаю, что, если ты мне ее пришлешь, яникому не скажу, откуда она. Просто она не влезет в сумочку, но если ты будешьтак добра и пришлешь ее мне домой… я этого никогда не забуду. Ну пожалуйста!

Она улыбнулась и записала мой адрес, а потоммы встали и пошли в фойе музея (я прихрамывала). Было как раз семь часов, гостимогли нагрянуть в любую минуту. Миранда и Глухонемой Папочка разговаривали сженихом, при первом взгляде на которого становилось ясно, что он в прошломбольшой любитель футбола, регби и хоккея на траве – в общем, всех тех видовспорта, где за игроком увиваются воркующие блондинки. Одна такая блондинка,девушка лет двадцати шести, его будущая жена, стояла рядом и с обожаниемсмотрела на него. В руках у нее был бокал шампанского, и она хихикала надкаждой шуткой, которую отпускал ее жених.

Миранда держала Папочку под руку, лицо у неерасплылось в фальшивейшей из улыбок. Мне не нужно было слышать, о чем ониговорят, – я и так знала, что она отвечает: в основном первое, что приходит вголову. Миранда не была сильна в светских любезностях и не терпела пустой болтовни,но сегодня явно настроилась лицедействовать. К этому времени я уже поняла, чтоее «друзья» делятся на две категории. Одних она втайне считала «выше» себя истремилась произвести на них впечатление. Этот список был невелик, но включал всебя таких людей, как Ирв Равиц, Оскар де ла Рента, Хиллари Клинтон, и всехнаиболее известных голливудских звезд. Другие были «ниже» ее, и с этими людьмиследовало обходиться покровительственно и высокомерно, чтобы они не забывались.В эту категорию входили все сотрудники «Подиума», все члены семьи, родителивсех подружек ее дочерей – если они вдруг, по стечению обстоятельств, неоказывались в первой категории, – почти все дизайнеры и редакторы другихжурналов, а также весь обслуживающий персонал, с которым ей приходилось иметьдело – не важно, здесь или за границей. Меня всегда забавляли те нечастыеслучаи, когда Миранда пыталась произвести впечатление на окружающих ее людей, –может, оттого, что она была напрочь лишена естественного обаяния.

Я почувствовала, что приехали первые гости,прежде, чем их увидела. В фойе вдруг возникло такое напряжение, что его можнобыло потрогать пальцами. Припомнив лица на снимках, я бросилась к прибывшейпаре и приняла у дамы меховое манто.