Удар судьбы - Андрей Посняков

— Лекса? Не слишком ли он юн для предательства?

Что? Лешка затаил дыхание! Так значит… Так значит они…

— Он никакой не Лекса, а Али, — заявил наглый. — Турок! Янычар! Посмотри, командир, ведь здесь, среди убитых и раненых его что-то не видно. Сделал свое черное дело — и ушел к своим.

— Подлый пес! Жаль, я не верил тебе, Кириак…

— Клянусь, я лично выслежу и убью предателя… если он еще жив.

— Да жив. Здесь-то его нет! Бежал, тварь такая!

Лешка затаился на дне оврага, среди колючих кустов. Сердце его ныло от недоумения и обиды. За что они его так? За что?

Воины уехали, и кони ржали вдалеке, а Лешка сидел у ручья, низко повесив голову. Куда теперь идти? Что делать? Ясно, что в крепость возвращаться нельзя — командир крут на расправу. Сначала отрубят голову, а уж потом будут выяснять — виноват ли? Если вообще будут. Жаль, жаль, что погиб Фирс, он бы заступился, он бы…

Если нельзя к своим, то куда тогда? К туркам? Еще хуже — это и впрямь будет предательством. Значит, нужно искать другой выход, другой… Как в случае с точками-кружками — выйти за пределы рисунка. Не к своим, и не к туркам… а на побережье! В селение, к рыбакам!

А примут его рыбаки? Рыбаки-то не примут, а вот местные башибузуки, сиречь — бандюки… Надо только их побыстрее найти… Хотя, а чего их искать? Зайти в любую деревню. Башибузуки — только по ночам бандюки, днем они очень даже мирные граждане — крестьяне, рыбаки, ремесленники.

Убедившись, что поблизости нет ни своих, ни чужих, Лешка выбрался из оврага и быстро зашагал в сторону моря. Куда идти — знал, ездил пару раз с Фирсом за местным вином. Дорога была свободной, турки дислоцировались совсем в другой стороне, но тем не менее юноша пару раз прятался в колючих кустах, завидев вдалеке всадников… Слава богу, обошлось — до деревни парень добрался безо всяких приключений и сразу же заглянул в местную корчму — Фирс как-то вскользь говорил, что кабатчик — явный бандит.

Он и в самом деле походил на бандита — здоровенный бугай с покатыми, словно коромысло, плечами и буйной рыжей бородищей. Увидев Лешку, ухмыльнулся в усы:

— Вина, молодой господин?

— Вино будем после пить, — негромко возразил парень. — Есть одно дело.

— Что за дело?

— Не нужно ли вам оружие? Сабли, мечи, кольчуги?

— Ты можешь продать? — оглянувшись, заинтересовался кабатчик.

— Я могу показать, где взять. Только пусть твои люди собираются побыстрее — иначе оружие подберут другие.

— А с чего ты взял, что я…

— Как хочешь, — Лешка пожал плечами и направился к выходу. — Я предложил — ты отказался. Пойду, поищу других.

— Мы не башибузуки!

— Так я же говорю, поищу…

Лешка подошел уже к самой двери, чуть замедлил шаг… Неужели — зря?

— Эй, парень!

Не зря!

— Постой!

Лешка вовсе не собирался прибиваться к башибузукам просто так, от нечего делать. Выйти «за границы рисунка» он надеялся как можно дальше, так далеко, что, пожалуй, можно было б дотянуться и до русских земель. Да-да, вот именно! И ведь дотянулся-таки!

Естественно, поначалу башибузуки ему не доверяли, присматривали, никуда одного не отпускали, а не убивали лишь потому, что у них был на счету каждый боец. Юноша приспосабливался, рисковал, ходил — а куда деваться? — в набеги. В основном на турецкие обозы, конечно, но люди старины Харчаллы — так звали кабатчика — не брезговали и крестьянскими возами, под вечер возвращавшимися с рынка. Правда, своих, христиан, старались не убивать, и Лешка был этому крайне рад. Все ж не хотелось превращаться в совсем уж отмороженного беспределыцика. К тому ж объявилась одна девчонка — племянница Харчаллы Алия. Юная, довольно смазливенькая, но не в Лешкином вкусе — слишком уж тощая — совсем не красавица по местным меркам. Юноша, конечно, поначалу терзался совестью, но потом для себя решил, что для возвращения домой все средства хороши. Тем более, завести шашни с девчонкой — это ведь не кого-нибудь убить! Совсем другое дело, очень даже приятное с обеих сторон!

Да, несомненно, Алие было приятно встречаться с не по-здешнему красивым парнем. Первый раз Лешка подловил ее у колодца — наплевав на возможные насмешки, помог дотащить тяжелые кадки с водой. Потом — слово за слово — познакомились, девчонка бойко говорила по-гречески — и стали встречаться, сначала украдкой, а потом и почти что открыто. Но пока все шло целомудренно, даже до поцелуев еще не доходило — просто сидели, да трепали языками, — и Лешка решил форсировать события, уж слишком мало времен оставалось до осени, каких-то два месяца. Ну, сентябрь – октябрь еще ладно — а дальше? Как зимой проберешься на Русь? Холодно. И коням нечего есть. Так что побыстрее надо было с Алией… вернее, с ее дядькой.

Шла уже середина июля, когда Харчалла послал девушку на луга, за свежим сеном — погода стояла солнечная, и копны как раз должны были успеть высохнуть. Лешка — а жил он при корчме в небольшой хижине — понаблюдал, как девушка запрягает лошадь, выбрался за ворота первым… И неожиданно выскочил на пути из кустов:

— Ага! Не ждала?!

— Ждала! — расхохоталась Алия. — Видела, как ты за мною подсматривал. Не стыдно?

Усевшись на телегу, Лешка посмотрел девчонке в глаза:

— Очень бы хотелось, чтоб было стыдно… А тебе?

— Да ну тебя, Али…

— Ты знаешь, как это здорово — целоваться?

— Нет, нет… что ты… ну, пожалуйста…

Губы девушки говорили одно, а глаза — совсем другое.

Крепко обняв Алию, юноша принялся со всей — ничуть не наигранной — страстью целовать ее в губы и шею…

— Перестань, перестань… Увидят!

— Тогда поехали побыстрее на луг! Гони же лошадь, гони!

— Гоню… Но имей в виду — только один поцелуй! Хорошо — два.

А телега уже тряслась по кочкам луга. Вот и жнивье… Лешка живо покидал в телегу копны, упарился — тяжело и жарко — стащил через голову рубаху и лукаво взглянул на девчонку:

— Кто-то обещал поцелуй!

— Н-ну… — Алия тревожно огляделась по сторонам. — Ладно. Только один.

— Ты же говорила — два.

Губы молодых слились в поцелуе, Лешкины руки выпростали из-под широкой юбки Алии белую льняную рубашку.

— Что… — шептала девушка. — Что ты делаешь?

— Я хочу перецеловать все твое тело… Пупок… — Лешка задрал рубаху повыше. — Грудь…

— Ой…

— Тебе неприятно?

— Мой дядя…

— Потом погорим о дяде, ладно?

Полетели в траву и стащенная наконец рубаха, и юбка… Голая Алия потянулась к юноше всем своим телом…

И, конечно, об этом узнал Харчалла, а Лешка и не старался, чтоб не узнал, наоборот. Позвав парня к себе, кабатчик вперился в него тяжелым взглядом. Лешка опередил готовые сорваться с его губ слова: