Слово Варяга - Евгений Сухов

— С вами все в порядке? — спросил в свою очередь Чертанов.

— Да, — глухо отозвался Шатров.

Присев на корточки, Шатров принялся внимательно изучать лицо покойника. Чертанова внутренне невольно передернуло. Он не пытался вникать в тонкости профессии Дмитрия Степановича, но, с его точки зрения, это было странно. Все мертвецы похожи друг на друга, и вряд ли с их застывших лиц возможно считать какую-то полезную информацию. Разумеется, если нет пулевого ранения во лбу.

Наконец Шатров выпрямился. На лице печать озабоченности. Вытащив из кармана платок, он как-то по-особому картинно принялся вытирать руки. Михаила раздражала подобная медлительность, но торопить врача он не посмел. И только когда платок был аккуратно сложен и упрятан в кармашек, он спросил:

— И что вы об этом думаете?

— Жаль, что мне не удалось пообщаться с ним, когда он был жив.

— По-вашему, он мог быть маньяком? — невольно удивился Чертанов.

— В его внешности я обнаружил четыре физические аномалии. А это указывает на большую вероятность того, что у него могут быть аномалии и в мозгу. Человек с подобными нарушениями склонен к жестокости.

— С чего вы это взяли? — удивился Чертанов.

— Все это научно объяснимо. Дело в том, что мозг плода развивается одновременно с кожей, и любые аномалии кожи или хрящей указывают на то, что мозг недоразвит.

— И какие же аномалии вы увидели у него? — с некоторой иронией спросил Чертанов.

— А вы зря ухмыляетесь, — пожурил его Дмитрий Степанович. — Посмотрите на волосы. Весьма необычная структура, они очень тонкие и чем-то напоминают проволоку. Их трудно причесать, такие волосы совершенно не слушаются расчески. Наблюдается гипертелиоризм…

— А это еще что такое? — удивленно спросил Михаил.

— Расстояние между слезными железами очень узкое… Потом у Мучаева низко посажены уши, да к тому же еще они и неправильной формы. Вот вам уже и четыре признака! Если его раздеть и более внимательно осмотреть конечности, то, уверяю вас, я отыскал бы еще не менее десятка аномалий! — твердо заверил Дмитрий Степанович.

— Я, конечно, преклоняюсь перед наукой, но извините меня, доктор, все это весьма субъективно. Масса людей имеют аномалии во внешности. Их всех надо тоже записывать в преступники?

Шатров отрицательно покачал головой:

— Вы неправильно меня поняли. Это некий предварительный тест… если хотите. Хочу все-таки заметить, если число физических аномалий превышает некоторый порог, то существует вероятность, что такой человек склонен к насилию.

— Значит, это и есть тот самый серийный убийца, которого мы так долго разыскивали?

Чертанов не спрашивал, скорее отвечал на собственный вопрос.

— Похоже на то… Но я всего лишь врач и могу предположить, кто мог быть серийным убийцей. Выводы делать вам.

— Вот оно как… Где-то я даже догадывался об этом журналисте. Слишком глубоко он влезал в тему. Ему было известно о таких вещах, о которых знать журналисту было просто не положено. Теперь мне ясно, что он был связан с Антоном. Тот просто снабжал его полезной информацией. — Чертанов бессильно взмахнул руками: — Господи! Как же я был наивен!

— Вы собираетесь вызывать милицию? — спросил Шатров.

— Я сам милиция… Но кто же его убил?

Чертанов осветил углы помещения. Полы были старыми, потемневшими от времени. Срубленные из дубовых досок, они были пригнаны настолько плотно, что между ними невозможно было просунуть даже бритвенное лезвие. Они хранили память о коленях и лбах многих тысяч молящихся.

А это что такое?

В углу помещения виднелась узкая дверь. Через небольшой проем робко заглядывал мерцающий свет. Надламываясь о порог, он длинной тенью ложился на пол. Чертанов вошел и осмотрелся. Помещение крохотное, что-то вроде кладовки. На вешалке висел пиджак, брюки. Ага! Здесь «дьявол» переодевался в свой шутовской наряд.

Чертанов осмотрел пиджак и брюки. Ровным счетом ничего! Оно и неудивительно, глупо было бы надеяться, что этот человек оставит в вещах свой паспорт. Подошел Шатров. Его лицо в мерцающем свете выглядело состарившимся. И вновь Чертанов не сумел отделаться от ощущения, что Дмитрий Степанович что-то от него скрывает.

Вышли на улицу. Свежо. Оно и понятно, как-никак ночь на дворе! Днем стояла раскаленная духота. Нечто подобное предвидится в наступающем дне. А потому набежавший ветер был особенно приятен и щекотал прохладой разгоряченную кожу.

— Вы что-нибудь нашли? — спросил Шатров, повернувшись к Чертанову.

Лицо его вдруг сделалось отстраненным, словно он думал о чем-то совершенно постороннем. Вновь в душе Чертанова шевельнулось подозрение, что Шатров ему что-то недоговаривает. Но тут же лицо Шатрова вновь стало сосредоточенно-заинтересованным.

— Ничего, — вздохнул Чертанов.

Лицо Шатрова как-то размякло, словно с его души спал груз. Возможно, так оно и было.

* * *

Полковник Крылов прямо-таки светился довольством.

— Главное, что маньяка больше нет. Кто его уделал, тому надо еще спасибо сказать, а не разыскивать его как убийцу. Но как ты догадался, что он может быть именно там?

— Даже сам не знаю, — честно признался Михаил. — Просто вспомнил, что видел где-то пентаграмму. Но где? А потом вдруг прямо осенило как-то. Да это же храм Благовещения! Ну, и сразу туда!

— Это называется интуицией. Тут тобой уже Машковский интересовался. Спросил, давно ли ты в майорах ходишь? Ну, я рассказал все как есть, — довольно сообщил Геннадий Васильевич. — Так что готовься к повышению.

— Спасибо, товарищ полковник!

— Да чего уж там! — весело отмахнулся Крылов. — Мне много не надо, стакан нальешь, да и хватит. Хе-хе! А все-таки жалко, что не удалось с этим маньяком поговорить. Хотелось бы услышать ответы на некоторые вопросы.

— Мне тоже очень жаль, товарищ полковник, — согласился Чертанов.

— Что-то ты сегодня какой-то не такой, — подозрительно всмотрелся Геннадий Васильевич в Чертанова. — Ведь такое дело раскрыл! Впереди у тебя блестящая перспектива, новые интересные дела, почет, уважение начальства. Я бы на твоем месте прыгал бы до потолка, а ты какой-то квелый!

Михаил невольно улыбнулся, представив, как круглый полковник будет подскакивать до потолка. Забавная получалась картина.

— Просто я устал.

— Я тебя прекрасно понимаю, — сочувственно сказал Крылов. — Ты неплохо поработал. Сделаем вот что, я тебе дам дней пять отдыха. Приди немного в себя, восстанови как следует силы, погусарь, что ли… Ты это умеешь. До посинения занимайся любовью… Хе-хе-хе! По собственному опыту знаю, что помогает. А то, чем черт не шутит, почитай какую-нибудь книгу. В общем, развейся! А потом с новыми силами за работу. И главное, не отчаивайся. Преступников на твой век еще хватит. А теперь иди. Встретимся через неделю.