Восточная стратегия. Офицерский гамбит - Валентин Бадрак

Но у Украины, спорил с внешним голосом Артеменко его внутренний голос, нет своего адекватного лидера. Нет целостной личности, которая была бы способна предложить реалистичный взгляд в вечность, стратегическое мышление на длительный период времени, объединив мирское и духовное лидерство. Тут, в Киеве, даже сильные личности склонны к местечковости. Оттого здесь доминирует хаос, внутренняя борьба. Оттого тут и Путина многие готовы принять как лидера, хотя и он – всего лишь блеклый фантом.

5

Артеменко тупо взирал все на тот же роскошный письменный прибор из слоновой кости на столе у Никанорова – упряжка все тех же могучих северных собак не изменилась, она неустанно, с завидной прытью тянула свой груз. Эх, любит Модест Игнатьевич север! Наверняка за предсказуемость, надежность этих невзрачных людей и животных, которые привыкли без лишних вопросов тянуть свою жизненную лямку. И таких, как он, Артеменко, Модест Игнатьевич тоже любит за последовательность, за склонность к дисциплине и невозможность отклоняться от траектории, определенной кабинетом начальника.

В это время Никаноров оживленно разговаривал по телефону. Такая незадача: только Артеменко вошел и по предложению хозяина занял широкое и мягкое, обтянутое терракотового цвета кожей стул-кресло, зазвонил телефон. Важная персона, но не более важная, чем сам Модест Игнатьевич. Это было ясно из тона разговора, позы, тембра голоса: хозяин кабинета разговаривал вальяжно, но с соблюдением всех правил беседы равного с равным. То есть с известной долей чиновничьего юмора и без запальчивой категоричности. Артеменко ничего не оставалось, как ждать. Полковник потому и не любил такие моменты – они давали ему возможность убедиться в своей истинной цене, познать свой вес, или, скорее, свою невесомость.

Наконец Никаноров положил трубку в гнездо громоздкого аппарата и повернул к гостю лицо. Его выражение было в этот момент довольным, несколько смягченным, ровно настолько, насколько вообще может изменяться номенклатурная физиономия.

– Алексей Сергеевич, я хочу сообщить вам приятную новость. – Тут Модест Игнатьевич улыбнулся и сделал коронную паузу политического барона, как будто любуясь собой со стороны. А Артеменко успел переварить крамольную мысль. Поразительно, думал он, как за такое короткое время меняется впечатление о человеке; еще вчера Никаноров казался ему полубогом, а уже сегодня он видел всего лишь постаревшего командора, объятого болезненной страстью услужить Хозяину страны и, кажется, лишенного способности радоваться жизни, видеть в ней что-либо еще помимо борьбы за власть. Алексей Сергеевич испытал к нему в этот короткий миг смутное, грустное чувство жалости. А Модест Игнатьевич между тем продолжил с возрастающим пафосом, ошарашивающим гостя: – За ваши недюжинные усилия в Киеве, за ваши неординарные способности при выполнении важного государственного задания на территории Украины вы представлены к высокой правительственной награде…

У полковника военной разведки потемнело в глазах. Еще никогда в жизни он не испытывал столь мерзкого, брезгливого отношения к символам. На физическом уровне оно походило на курсантскую стрельбу по крысам в туалете училищного учебного центра, когда кровавые ошметки разрываемых на части тварей под их истошный визг разлетались в разные стороны по неподдающимся пониманию траекториям…

Все. Молния боли железной.

Неумолимая тьма.

И воя, кружится над бездной

Ангел, сошедший с ума.

Владимир Набоков

(Москва, март 2009 года)

1

Мудрецы утверждают: все, что происходит в мире, – глобальные изменения, болезни, катаклизмы, революции, прорывы в науке и технике – имеет свою информационную основу. Если человек заболевает, это означает прежде всего, что его клетки получили дозу враждебной информации. Если объяты болезнью нации и государства, а массы безропотно следуют законам военного времени, выжигая громадные участки Земли, речь идет об информационном заражении, всеобщем инфицировании. Весь наш мир, вся Вселенная – от земной амебы до звездных систем – имеет информационный код. Всякое действие – программу. Информационно-психологическое оружие существовало всегда, но только в XXI веке оно приобрело характер глобального воздействия.

– Да-а, – протянул Алексей Сергеевич, отвечая на пронзительный вызов своего мобильного. Номер был неизвестен ему, но против обыкновения он решил ответить на вызов, поддаваясь какому-то странному порыву, мимолетной покорности течению обстоятельств, что случается порой даже с людьми, привыкшими контролировать каждый свой шаг. Правой рукой Алексей Сергеевич продолжал уверенно и спокойно управлять «лексусом», а левую с телефоном прижал к уху, предварительно выключив радио.

– Алексей Сергеевич Артеменко? – незнакомый голос прозвучал непривычно отрывисто, с металлическим оттенком, но не стальным, а с хрипловато-увесистым чугунным отливом. За его оттенком угадывались скупость эмоций и какая-то ненатуральность произносимых слов для говорящего. Алексей Сергеевич сразу уловил в голосе барабанный отзвук прошлого, чего-то щемящего и далекого. Но не понял, чего именно, а может быть, облепившие со всех сторон автомобили нескончаемого железного потока не позволяли мгновенно перестроиться. Потому он лишь ответил с привычным спокойствием:

– Да, это я, – умышленно он не сообщал ничего более, не отталкивая, но и не поощряя собеседника к разговору.

– Вас беспокоит Дидусь Игорь Николаевич. Помните такого?

Голос прозвучал так же отрывисто, сипло и тяжело, как будто из другого мира. Так оглашают приказ или приговор. Незнакомому человеку тон говорившего показался бы надменным, но у Алексея Сергеевича были основания полагать, что это не так. Говоривший отрезал каждое слово, как ломоть хлеба, который тут же отрывался от булки и уже жил своей собственной короткой жизнью. Но делал собеседник это топорно, неуклюже и как-то неестественно, как будто после каждого слова ему надо было перевести дыхание, а их звук для него самого был нов. Артеменко отметил, что вопрос был задан не без наслаждения, ибо произнесший его человек, кажется, очень хорошо знал, какое впечатление произведет на Алексея Сергеевича его имя. И он не ошибся. Короткая фраза из серии прицельных одиночных выстрелов попала в какой-то невидимый и только душой уловимый взрыватель, произведя моментальную цепную реакцию и детонацию невероятной силы. Алексей Сергеевич, хотя внешне этого нельзя было бы заметить, внутри весь вздрогнул от неожиданности, от сердца рванулось что-то трепещущее – маленькая, уязвимая частичка – и оторвалось, стремительно полетев вниз, под колеса его «лексуса». Но потрясение Алексея Сергеевича все-таки было радостным и слегка дурманящим, потому что вместе с ним неожиданно пришел далекий и давно забытый запах периода возмужания, пропитанный оружейным маслом, казарменной мастикой и дизельной отработкой БМД – боевой машины десантной. С этого мгновения вождение податливого японского автомобиля переключилось на подсознательный автопилот, а перед глазами за считаные секунды пробежал пестрый калейдоскоп картин двадцатилетней давности.