Половина желтого солнца - Нгози Адичи Чимаманда
Шрифт:
Интервал:
— Как приятно видеть старых друзей! Мы нынче общаемся только с деловыми людьми, сплошные приемы в правительстве. — С длинной цепочки на шее госпожи Эзека свисал золотой кулон. — Памела, поздоровайся с тетей.
Вышла девочка постарше Малышки, лет восьми, с пупсом в руках. Щеки у нее были пухлые, как у матери, в волосах розовые атласные ленты.
— Здравствуйте, — сказала девочка, стягивая с куклы юбку.
— Как дела? — спросила Оланна.
— Спасибо, хорошо.
Оланна опустилась на красный плюшевый диван. На столике посреди комнаты стоял кукольный дом, а в нем — крохотные изящные тарелочки и чашечки.
— Что будете пить? — весело спросила госпожа Эзека. — Помнится, Оденигбо любил бренди. У нас есть отличный бренди.
Оланне неоткуда было знать, что у них пил Оденигбо, — муж ни разу не приводил ее к ним на вечера.
— Мне холодной воды, пожалуйста.
— Просто воды? — удивилась госпожа Эзека. — Ладно, что-нибудь покрепче выпьем после обеда. Официант!
Официант возник мгновенно, будто ждал за дверью.
— Холодной воды и колы, — приказала госпожа Эзека.
Памела захныкала — тугая одежка никак не снималась с куклы.
— Давай помогу, — сказала госпожа Эзека. И обратилась к Оланне: — Она сейчас такая капризная! Видите ли, мы еще на прошлой неделе должны были ехать за границу. Двое старших уже там. Его Превосходительство давным-давно выдал нам разрешение. Мы должны были лететь на самолете с гуманитарной помощью, но ни один не смог приземлиться из-за нигерийских бомбардировщиков. Представьте, вчера два с лишним часа прождали в Ули, в недостроенном здании — не аэропорт, одно название, — и ни одного самолета. Надеюсь, в воскресенье все-таки улетим. Сначала в Габон, а оттуда в Англию, — ясное дело, с нигерийскими паспортами. Британия ведь не признала Биафру.
Смех госпожи Эзека отозвался в душе Оланны острой болью.
Официант принес воду на серебряном подносе.
— Точно холодная? — спросила госпожа Эзека. — Из новой морозилки или из старой?
— Из новой, мэм, как вы просили.
— Торт, Оланна? — предложила госпожа Эзека, когда официант ушел. — Только сегодня испекли.
— Нет, спасибо.
Вошел профессор Эзека с папками в руках:
— Это все, что вы пьете? Воду?
— Дом у вас красоты несказанной, — проронила Оланна.
— Слова-то какие — «красоты несказанной», — хмыкнул профессор.
— Оденигбо очень недоволен службой в директорате. Не могли бы вы помочь ему перевестись в другое место? — с трудом выговорила Оланна, только теперь осознав, до чего ей мерзко просить, как хочется скорей покончить с неприятным делом и бежать прочь из этого дома с красным ковром, красными диванами, телевизором и приторным запахом духов госпожи Эзека.
— Сейчас все забито, совсем забито, — покачал головой профессор Эзека. — Просьбы сыплются отовсюду. — Он сел нога на ногу, положил папки на колени. — Но я посмотрю, что можно сделать.
— Спасибо. И еще раз спасибо за продукты.
— Попробуйте торт, — вставила госпожа Эзека.
— Спасибо, не хочу.
— Может, после обеда?
Оланна поднялась:
— Я не могу остаться на обед. Надо бежать. Я учу детей, через час урок. Мы собираемся во дворе.
— Ах, какая прелесть! — восхитилась госпожа Эзека, провожая Оланну до дверей. — Какая досада, что я уезжаю за границу. Мы вместе потрудились бы для победы.
Оланна заставила себя улыбнуться.
— Шофер вас отвезет, — сказал профессор Эзека.
— Спасибо.
Перед тем как распрощаться, госпожа Эзека позвала ее на задний двор, посмотреть новый бункер, построенный по распоряжению мужа, — прочный, цементный.
— Подумать только, до чего эти варвары нас довели! Мы с Памелой, бывает, спим прямо здесь, когда нас бомбят. Но мы выстоим.
— Да, — ответила Оланна, разглядывая гладкий пол и две кровати: хоть и под землей, но жилая комната с мебелью.
Вернувшись, Оланна застала Малышку в слезах. Из носа у нее текло.
— Бинго съели! — рыдала Малышка. — Мама Аданны съела Бинго.
— Угву, в чем дело? — спросила Оланна, обняв Малышку.
Угву пожал плечами:
— Так соседи говорят. Мать Аданны куда-то увела собаку и на вопросы, где Бинго, молчит. А суп только что сварила с мясом.
Кайнене приехала знойным днем. Оланна замачивала на кухне маниоку, когда тетушка Оджи крикнула: «Там женщина в машине спрашивает вас!»
Оланна выбежала во двор и застыла, увидев возле банановой рощи сестру. Песочного цвета платье по колено очень ей шло.
— Кайнене! — Оланна протянула руки робко, неуверенно, и Кайнене шагнула к ней; они обнялись коротко, едва коснулись друг друга, и Кайнене отступила.
— Я приехала в ваш бывший дом, а меня послали сюда.
— Хозяин нас вышвырнул — что взять с нищих?
Оланна посмеялась своей неудачной шутке, Кайнене без улыбки заглянула в комнату. Оланна пожалела, что сестра не приехала чуть раньше, пока они жили в отдельном доме, — ей не было бы так стыдно их бедности.
— Проходи, садись.
Оланна притащила с веранды скамью, и Кайнене, глянув на нее с опаской, села, зажав в руках кожаную сумочку, коричневую, под цвет завитого парика. Оланна отодвинула занавеску, отделявшую закуток для сна, села на кровать, одернула подол. Они не смотрели друг на друга.
— Как жизнь? — спросила наконец Оланна.
— До взятия Порт-Харкорта дела шли неплохо. Я поставляла продукты в армию, у меня была лицензия на поставку вяленой рыбы. Сейчас живу в Орлу, заведую лагерем беженцев.
— Вот как.
— Осуждаешь меня за то, что я наживалась на войне? Кто-то же должен ввозить вяленую рыбу. Многие поставщики брали деньги, но заказов не выполняли. Я хотя бы выполняла.
— Я ни о чем таком не думала.
— Думала.
Оланна отвела взгляд. В голове вихрем вертелись мысли.
— Мне было так страшно, когда взяли Порт-Харкорт. Я тебе писала…
— Я получила твое письмо через Маду. — Кайнене теребила ремешки сумочки. — Ты писала, что учишь Детей. А сейчас? Все так же стараешься для победы?
— Школу превратили в лагерь беженцев. Иногда я учу соседских ребят прямо во дворе.
— А как поживает муженек-революционер?
— Служит все там же, в Директорате труда.
— Где же ваша свадебная фотография?
— В день свадьбы нас бомбили. Фотограф уронил аппарат.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!