Наш неистовый конец - Хлоя Гонг

вы лжете, выдавая за Алых Белые цветы?

Джульетта вздернула подбородок. Рома, стоящий по другую сторону группы солдат, попытался поймать ее взгляд и сделал ей знак не лезть на рожон и предоставить ему разбираться. Глупец. Если он готов лезть на рожон, то она и подавно.

– Как вы докажете, что Маршалл Сео Белый цветок? – спросила Джульетта.

Генерал Шу достал из кобуры револьвер. Он не целился ни в нее, ни в кого-то еще, просто открыл и закрыл барабан, проверяя, сколько в нем патронов.

– Что бы вы предпочли, мисс Цай? – сказал он наконец. – Письмо, которое он мне написал перед тем, как сбежать, с сообщением о том, что он намерен жить самостоятельно и присоединиться к Белым цветам? Вырезки из газет, которые я собирал годами и в которых говорится, что он правая рука наследника Монтековых? У меня есть и то, и другое – выбор за вами.

Джульетта прикусила внутреннюю поверхность щек и бросила взгляд на Венедикта, надеясь, что он что-нибудь придумает.

Но Венедикт явно был ошарашен. Когда генерал Шу убрал револьвер в кобуру, вокруг было так тихо, что тихие слова Венедикта прозвучали очень отчетливо.

– Он сбежал от вас?

Маршалл отвернулся и состроил гримасу. Он перестал вырываться из рук солдат.

– Значит, он вам ничего не говорил? – спросил генерал Шу. – Полагаю, он сказал, что мы умерли, да? – Он посмотрел на Маршалла. Теперь стало очевидно, что они похожи. Тот же овал лица, та же форма глаз.

– Так и есть, – со злостью бросил Маршалл. Джульетта никогда еще не видела его таким яростным – веселый беззаботный Маршалл, который никогда не сердился, покраснел и дрожал, сухожилия на его шее напряглись. – Когда Umma[41] умерла, а тебя не было дома, ты для меня тоже умер.

Генерал Шу и бровью не повел. Похоже, он даже не слушал – у него сделался немного скучающий вид.

– Я не стану обсуждать твою мать посреди улицы. Если хочешь, мы можем посидеть и поговорить о ней, когда останемся одни. Мистер Монтеков, не могли бы вы отойти?

Рома не сдвинулся с места. Его брови были сдвинуты. Джульетта знала, что значит этот его вид – он пытался выиграть время, но проблема заключалась в том, что лишнее время не помогло бы им.

– Здесь не ваша юрисдикция, – тихо сказал Рома. – Вы сможете уйти отсюда, только если вам позволит мисс Цай.

Генерал Шу заложил руки за спину, и когда заговорил, то и впрямь обратился к Джульетте, как будто она имела какой-то контроль над происходящим.

– Мне совершенно неинтересно, какие договоренности действуют между гангстерами. Я просто хочу отвести сына домой. Я буду молчать о ваших делах, а вы не вмешивайтесь в мои.

Совсем рядом с его лицом пролетел плевок. Генерал Шу отступил, но Маршалл, похоже, приготовился плюнуть опять.

– Вы вошли в город и заняли его, хотя не вы его захватили, – воскликнул Маршалл. – А теперь ты хватаешь меня, как будто я твоя собственность. Где ты был все эти годы? Ты знал, где я нахожусь. Ты мог в любую минуту забрать меня к себе, но ты этого не сделал! Революция была важнее! Гоминьдан был важнее! Все было важнее, чем я!

Генерал Шу не ответил. Джульетта крепче сжала свой пистолет. А что если она пристрелит его? Сойдет ей это с рук или нет? Еще год назад это было бы пустяком, но сегодня это равносильно объявлению войны Гоминьдану, а Алые – как бы ни были они сильны – не могли позволить себе ввязаться в такую войну. Потому что это привело бы к их уничтожению.

– Однако теперь, когда ты оказался в Шанхае, – продолжал Маршалл, – ты решил, что стоит подчистить хвосты, да? Ну еще бы, ведь теперь можно поставить все на свои места – и дела страны, и дела семьи. – Он плюнул опять, но на сей раз не в своего отца, а просто так, чтобы выместить свою злость.

– Ну так как, мисс Цай?

Джульетта вздрогнула. Несмотря на вмешательство Маршалла, его отец опять обращался к ней.

– Мне кажется, что он не хочет идти с вами, – сквозь зубы произнесла она.

И вдруг, словно по какому-то сигналу, которого она не заметила, солдаты вытянулись в струнку и отдали честь, а затем направили винтовки на Рому, готовые стрелять.

– Не усложняйте дело, – сказал генерал Шу. – Оставаться с Белыми цветами – это смертный приговор. Вы же понимаете, что должно произойти. Я спасаю ему жизнь.

– Не верь ему, – пробормотал Венедикт, стоящий рядом с Джульеттой. – Не верь.

Но это был не вопрос веры – это была… правда. Власть гангстеров заканчивается. Никаких территорий, никакого черного рынка. Сколько еще они смогут продержаться? Сколько смогут держаться Белые цветы, у которых, в отличие от Алых, нет поддержки Гоминьдана?

– Рома, – дрожащим голосом проговорила Джульетта, – отойди в сторону.

– Нет! – крикнул Венедикт. – Джульетта, перестань!

Джульетта повернулась к нему, сжав кулаки.

– Ты же слышал, что сказала Розалинда, – прошипела она. Хотя эти слова предназначались только для Венедикта, было ясно, что ее слышат все присутствующие. – И знаешь, что должно начаться. Сколько собраний коммунистов пришлось посетить Маршаллу по приказу господина Монтекова? Сколько раз его видели там? Не значится ли его имя в расстрельном списке? А это способ спасти его от смерти.

Венедикт потянулся за своим пистолетом, но Джульетта выбила оружие из его руки и стиснула его запястье. Больше он не пытался – он знал, что ему не победить. На его лице читалось только одна эмоция – горькое разочарование.

– Это для его безопасности? – хрипло проговорил он. – Или для безопасности Ромы?

Джульетта с усилием сглотнула и отпустила запястье Венедикта.

– Рома, – проговорила она не в силах перевести на него взгляд. – Пожалуйста, отойди.

Солдаты закинули свои винтовки на плечи и застучали подошвами сапог по мостовой. Рома отошел в сторону.

Венедикт не сводил глаз с Джульетты, как будто не осмеливался отвести взгляд, не осмеливался посмотреть, как Маршалла уводят прочь. Джульетта продолжала смотреть ему в глаза.

– Он будет в безопасности, – сказала она. Солдаты отходили все дальше.

– В клетке, – сквозь зубы ответил Венедикт. – Ты отправила его в тюрьму.

Джульетта не собиралась терпеть подобных выговоров. Можно подумать, у нее был выбор.

– Ты что, предпочел бы, чтобы твой двоюродный брат погиб?

Наконец Венедикт отвернулся. Каким-то чудесным образом улица осталась безлюдной, и теперь здесь были только они трое. Рома стоял на тротуаре, опустив руки и будто не зная, что ему делать дальше.

– Нет, – бесцветным голосом произнес Венедикт. И двинулся в сторону