Правила боя. Исток - Анна Московкина

Когда менестрель кончил истекать патокой, я примерилась и вставила мучивший меня вопрос.

— И какими судьбами столичная зад… знаменитость, — исправилась я, — оказался в наших краях? Глушь ведь какую поискать?

— История моя долгая и сложная… Вели нас звезды за песнею звонкой, наш путь был достоин баллады, — изливался Валья.

Щегол зеленел, я давилась смехом. Валья продолжал дурачиться, удивляя и меня.

— Очаровательно. Звезды — это прекрасно. Вы путешествуете вдвоем? Без прекрасной спутницы?

— Один. Я совершенно один, моя любовь покинула меня в этих краях. Она променяла меня на последних мужланов, неспособных срифмовать и строчки.

— Как, сразу на двоих?

— На троих! — возопил Валья, косясь на меня, как заяц во время гона. — Распутница.

— И правда, — согласилась я.

Неприметная дверка распахнулась, и оттуда вылетел Агний Фарт. Маг подскочил ко мне и, ничего не объясняя, потащил прочь от менестреля.

— Больно много треплешь языком.

— Прикажете молчать? — Я не вырывалась, но брюзжала.

Вечер подошел к своему логичному завершению, захмелевшие гости стали группками исчезать в искристом проеме портала, красиво раскрытого в торцевой стене зала. Последним в переход шагнул его собственный сын.

— Благодарим за ужин, но нам пора, — откланялся Валья.

— Что вы, оставайтесь, куда вы ночью поедете, — ласково предложил хозяин замка.

— Да нет, спасибо, мы торопимся, — отнекивался менестрель.

— Вы не поняли, — усмехнулся Фарт. — Это не предложение. Взять их!

Щегол бросился Валье наперерез, менестрель увернулся, откатываясь в сторону. И упал.

Киата ловко ударила менестреля в скулу носком сапога и придержала его голову ногой, пока он не затих.

— Дурман, — пожал плечами маг. — С отлично замаскированным вкусом.

— Дрянь! — зашипела я, смотря, как мою последнюю надежду отволакивают в неизвестном мне направлении.

Радовало одно: для химеры Валья был слишком стар. Значит, его просто убьют. Печальная кончина известного менестреля.

Порыв ветра потревожил заснеженные ели, всколыхнул тяжелые темные ветви, запорошенные снегом. Белые слипшиеся комья посыпались на всадников.

Хорхе выругался, дергая плечами, — снег попал за шиворот.

— Надень капюшон, — посоветовал Филипп.

— В нем ни беса не видно, — буркнул воин. — Смотри лучше под ноги, тьфу. Под копыта!

— И что я должен там высмотреть?

Хорхе не ответил, соскочил с коня и закопался в сугробе, как охотничий пес, учуявший лисью нору. Полукровка любопытно вытянула шею.

Полдня медленной езды по заснеженному лесу без дороги и ясной цели мучили.

— Ну и куда дальше? — Велор покосился на победно потрясающего выдернутым с корнем ростком папоротника воина.

— На северо-запад.

— Что хоть означает твоя травка? — вздохнул эльф.

— Он зеленый!

— И?

— Тьма. Папоротник, проросший в ноябре! Под ним проходила вена источника. Папоротник не выносит чистую силу, но семечко, попавшее в землю, начало прорастать не ко времени, стоило силе уйти.

— Ахинея, — восхищенно цокнул языком колдун. — Ой, извини, Хорхе, хотел сказать: наука.

До ближайшего источника по карте было треть версты. Решили сделать небольшой крюк, посмотреть, цел ли источник. Все насторожились и потянулись к оружию, когда за деревьями показалась поляна, на которой мирно паслись белые мохнатые козочки, обгладывая ядрено-зеленую траву, выросшую на дармовой силе, струившейся из земли.

— Вот…

— И… — добавил Солен, дурной пример, как известно, заразителен, и парень начал перенимать самое доступное.

«Лучше бы он драться научился», — мрачно подумала Жарка.

Вяленые окуньки с подсохшим хлебом вязли в зубах, оставляя лишь дикую жажду и горьковатый привкус.

Растопленный снег с запаренными в нем травками расходился с куда большим успехом. Филипп расстелил замусоленную карту и страдальчески над ней навис, морща бледный лоб.

— Мы здесь, — подсказал Майорин, тыкая в пергамент черным хвостиком недоеденного окунька.

— Я знаю.

— Эй, Хорхе, отвлекись от своих сабель. Иди к нам.

Воин последний раз провел замшевым лоскутом по изогнутому лезвию и с маху вернул оружие в ножны.

— Велор! — позвал Майорин и эльфа, втолковывающего подопечной очередное поучение. Колдун поглядел на ее расстроенное личико, потом на поникшего у костра дворянина, который с безучастной физиономией ломал хворост. — Солен, Жарка, вы тут останетесь или соизволите узнать, куда мы дальше пойдем?

Дворянин вскочил с места, роняя ветки и щепки, и рванулся к кружку у карты, чуть не наступив на колдуна. Майорин задрал голову. Парень смутился и начал торопливо извиняться.

— Сядь. Итак, мы здесь. Вот этот и этот источники, — хвостик заездил по карте, перемещаясь от точечки к точечке, — и этот отведены. Здесь же не тронут.

— Может, они не знали о его существовании? — предположил дворянин. Все повернулись к нему. Парень опять затараторил: — Ну, на вашу карту источники вы наносили сами, в смысле в Инессе. А у цитадельцев могут быть другие карты. Ведь нет единой карты истоков?

— Нет, — согласился Майорин. — Есть только обозначение сел и деревень. Но ненайденные истоки являются великой ценностью, и мы не рвемся обмениваться с Цитаделью открытиями.

— По вашим словам, выходит, в Цитадели сидят идиоты, неспособные исследовать местность, — проворчал воин.

— Они могли его пропустить. Он довольно слабый, — вмешался Филипп.

— Будь я на их месте, я бы стягивал именно такие источники. Не слишком сильные, но и неизвестные. Уход которых не был бы особо заметен. А то, что произошло в Истоковицах, заметили все.

— Коварный колдун… — хмыкнул эльф. — Может, главный злодей — ты?

— И куда дальше? Хорхе?

— Пойдем на север, по всем приметам нам туда. Вот эти истоки на очереди.

— Вот и славно.

— А что это за кружок? — Солен кивнул в сторону карты.

— Это отпечаток от кружки. Я поставил… случайно. — Филипп провел пальцем по желтому следу.

— Да нет! Я имел в виду вот этот — маленький. Про кружку я сам догадался…

— Там замок, кажется. — Воин задумчиво ковырял коросту от зажившей царапины на руке.

Мужчины сталкивались головами, рассматривая черную загогулину, будто силясь разглядеть подробности. Жарка улыбнулась, наблюдая, как они воодушевленно разглагольствуют. Девушка встала, отошла от поляны, уминая ногами пушистое податливое одеяло свежего снега. Она поежилась под теплым плащом. В лесу ухнула птица, заскрипело дерево, трещал костер.