Фехтмейстер - Владимир Свержин

* * *

Григорий Распутин спал, распластавшись на огромной кровати, согреваемый с боков двумя молоденькими «духовными дочерьми». В платьях он еще помнил их имена, но так вот, в «божьем виде», вполне обходился без прозваний. Если бы кто-либо захотел допытаться у него, что было вчера, да и нынче за полночь, он бы, пожалуй, не вспомнил. Да и к чему о том мозги сушить, когда впереди еще столько всего?!

Ему снился прекрасный цветной сон, будто восседал он на золотом троне на высокой горе посреди великого множества народа, и цари да короли всех стран шли к нему преклонить колено и поцеловать руку, на которой ярко сиял древней работы перстень с резной звездой и тайными письменами. Этот сон являлся ему уже третью ночь, стоило лишь смежить очи, и каждый раз он становился все ярче и приятней. В этом сне цари и короли тянулись к его трону в сопровождении красавиц-дочерей, и каждый упрашивал его взять себе хоть всех, хоть какую на выбор… Уж понятно дело, как тут отказать?..

— Проснись! — прозвучавший внутри голос был хлестким, как оплеуха.

Распутин попытался было ослушаться и, перевернувшись на другой бок, догнать уходящий сон, но не тут-то было — золотой трон вдруг ощетинился зубами, волосы царевен и королевен взмыли и зашипели ядовитыми аспидами, а сами владыки земные обратились жуткими страшилищами с разверзнутыми пастями и когтями в аршин. С криком Распутин вскочил с постели и уставился на мирно сопящих девиц. Те спали в жарко натопленной комнате в чем мать родила, а волосы их и не думали шипеть и извиваться.

„Чур меня, чур!“ — прошептал Старец, поднимая руку, чтобы перекреститься.

— Не крестись! — гневно потребовал Хаврес.

— А вот нет тебе! — Григорий Ефимович ткнул себя перстами в лоб, затем в живот и почувствовал, как наливается чугуном правая рука.

— Не время спорить! — требовательно заговорил демон, и Распутин ощутил, что рука опять приобретает обычную легкость. — Кому хуже делаешь, мне или себе? То, что во сне видел, скоро явью может стать. К чему тянуть? Действуй! Всего-то делов — перстень добыть.

— Говорил уже, — нахмурился Старец, — не сунусь я более в тот дом! Заклятое там место.

— А и не суйся, — увещевал Хаврес с плохо скрываемой досадой в тоне, — добыча сама тебе в руки плывет. Обидчица твоя вместе с перстнем из дома вышла. Так уж ты хватай и держи! Как перстень заберешь, злодейку убей, но до того — ни-ни! Как наденешь то кольцо на указующий перст, так все и свершится, как во сне видал. Я тогда в полную силу войду, и все рати демонов и духов мне подвластны станут. Мир нашим будет. Ступай же, Григорий, ступай немедля!

— Эй! — Распутин хлопнул в ладоши. — Семков! — Дежурный офицер личной охраны, приставленный к «божьему человеку», вбежал на зов Старца и замер, потрясенный его неприглядным видом. — Возьми с собою еще двоих, — не замечая замешательства офицера, приказывал Распутин, — мотор возьми и привези мне сюда девицу Лаис, что в Брусьевом переулке ныне проживает. Уразумел, о ком речь?

— Да как же?.. — замялся поручик Семков, не зная, что и ответить на этакие требования.

— Найдешь ее легко, — по-своему истолковывая заминку, продолжил Распутин. — Я вчера Белецкому[30]звонил, велел ему шпиков у дома поставить. Из дома она ныне вышла, а далее они тебе укажут.

— Но ведь как же? — с трудом нашел в себе силы отвечать ошеломленный поручик. — Ведь это ж… супротив всякого закона.

— Выполняй! — гаркнул на него Старец голосом, от которого начала осыпаться штукатурка.

Поручик в ужасе попятился, невольно оглядываясь, точно ища укрытие.

— Выполняй! — гремело вокруг, и лик Распутина, искаженный дикой яростью, дробясь и множась, глядел на него из всех углов, со всех сторон. — Выполняй!!!

Семков что есть сил припустил из комнаты.

— Живой мне ее сюда доставить! — заорал Распутин. — И невредимой! Ужо все ей припомню!

* * *

Члены Верховного Капитула братства «Чаши святого Иоанна» никогда еще не видели своего Магистра таким измотанным. Последние дни ротмистр Чарновский спал урывками, а карта его передвижений по столице и ее окрестностям вполне могла стать иллюстрацией к описанию броуновского движения. Даже то, что сейчас местом встречи был назван не привычный особняк в Брусьевом переулке, а царскосельская часовня Шапель, говорило о чрезвычайности происходящего.

Всем было известно, что сегодня вечером ротмистр отправляется в Ставку Верховного главнокомандующего, чтобы дать последние распоряжения Братьям пред «Великим деянием», поэтому встреча была назначена на утро. Чарновский сильно торопился, спеша раскрыть каждому из собравшихся те части «Замысла Предвечного Архитектора», которые им надлежало воплотить в жизнь. Члены Капитула, замерев, слушали Магистра, не ведая, что сейчас происходит в его голове. Наверняка они были бы весьма удивлены, услышав:

— …Полин, детка, я знаю, что убить демона невозможно. И о 36 праведниках, на которых держится мир, тоже можешь не рассказывать. Где я их найду? У меня своих дел выше крыши! Поройся в своих артефактах, наверняка что-нибудь придумано именно для таких случаев.

— В одном стародавнем тексте описывается оружие, скованное из какого-то странного материала, в переводе это звучит как „искры небесного огня“, но что это означает — Бог весть. Такое оружие не убивает демона, но разрушает захваченную им телесную оболочку и уменьшает силу в разы.

— Клинок из искр какого-то огня?! Очень романтично! Что-нибудь реальное найди мне, понимаешь? Реальное. Господи, почему я должен заниматься демонами? Это немой профиль!

— Мы ищем.

— Скорее бы, а то как бы Лаис не оказалась права, и все здесь не накрылось медным тазом!

* * *

Женщины были редкими гостьями в здании Главного штаба, пускать их сюда было не велено, но все же жены, дочери, сестры, а в последнее время чаще всего одетые в траур вдовы приходили в это здание на Дворцовой площади, обычно ища справедливости и помощи.

В роскошной венгерке, отороченной искристым собольим мехом, Лаис совсем не походила на вдову. Увидев ее, дневальный у входа в здание немедля взял на караул, нутром чуя: такая-то дама ежели не из великих княгинь, то всенепременно из наиважнейших особ. Ему, выходцу из Тамбовской губернии, этакие красавицы мнились всемогущими управительницами мужских душ, а через них армий и государств. Когда начальник Особого контрразведывательного пункта без всяческого промедления согласился принять ее, солдат еще более укрепился в своем мнении. Вызванный им вестовой разделял точку зрения товарища и потому сопровождал Лаис по коридору со всей возможной предупредительностью, на которую был способен.

— Извольте-с. — Он толкнул дверь и бочком отодвинулся в сторону. За ней виднелась широкая спина, затянутая в жандармский мундир.