Тело помнит все - Бессел ван дер Колк

Вскоре после того, как я узнал про ДПДГ, меня попросили рассказать про мою работу в лаборатории исследования сна при Массачусетском центре психического здоровья, которой заведовал Алан Хобсон. Хобсон (вместе со своим учителем Мишелем Жуве) был известен тем, что открыл участок в мозге, где генерировались сны, а один из его помощников, Роберт Стикголд, только начинал исследовать механизмы сновидений. Я показал группе видеозапись с пациенткой, страдавшей от тяжелого ПТСР на протяжении тринадцати лет вследствие ужасной автомобильной аварии, которая всего за два сеанса преобразилась из беспомощной паникующей жертвы в уверенную и решительную женщину. Боб (Роберт. – Прим. пер.) был в восторге.

Несколько недель спустя подруга семьи Стикголда впала в такую сильную депрессию после смерти ее кошки, что ее пришлось госпитализировать. Обследовавший ее психиатр заключил, что смерть кошки пробудила неразрешенные воспоминания о смерти матери этой женщины, когда ей было двенадцать, и он направил ее к Роджеру Соломону, известному специалисту по ДПДГ, который успешно ее вылечил. После этого она позвонила Стикголду и сказала: «Боб, ты должен это изучить. Это очень странная штука – она что-то делает с мозгом, а не с разумом».

Вскоре после этого в журнале «Сновидения» появилась статья, в которой было выдвинуто предположение, что ДПДГ как-то связана с быстрым сном, или БДГ-сном (быстрое движение глаз) – фазой сна, во время которой человек видит сновидения (7). Исследования уже показали, что сон, в особенности сон со сновидениями, играет важную роль в регуляции настроения. Как отмечалось в этой статье, во время БДГ-сна глаза быстро двигаются из стороны в сторону, прямо как во время сеанса ДПДГ. Увеличение продолжительности БДГ-сна подавляет депрессию, в то время как с уменьшением количества БДГ-сна вероятность впасть в депрессию возрастает (8).

ПТСР славится своей связью с нарушением сна, а самолечение с помощью спиртного и наркотиков еще больше способствует сокращению БДГ-сна. Во время работы в больнице для ветеранов мы с коллегами обнаружили, что ветераны с ПТСР часто просыпаются после того, как у них начинается фаза быстрого сна (9) – возможно, из-за того, что к ним в сон прокрадываются обрывки травматических воспоминаний (10). Другие исследователи также заметили эту явление, однако посчитали, что оно никак не поможет понять природу ПТСР (11).

На данный момент известно, что и глубокий, и быстрый сон играют важную роль в изменении воспоминаний со временем. Спящий мозг трансформирует воспоминания, увеличивая отпечаток важной с эмоциональной точки зрения информации, помогая при этом избавляться от несущественной (12). В серии изящных исследований Стикголд вместе с коллегами показал, что спящий мозг способен даже извлечь смысл из информации, значимость которой мы в бодрствующем состоянии не осознаем, и интегрировать ее в большую систему памяти (13).

Самым же, пожалуй, важным для ДПДГ является то, что во время БДГ-сна активируются более отдаленные ассоциации, чем во время бодрствования или глубокого сна. Так, например, когда подопытных будили из глубокого сна и давали им тест на словесные ассоциации, они давали стандартные ответы: горячий/холодный, твердый/мягкий и т. д. После пробуждения из БДГ-сна они приводили менее традиционные ассоциации, такие как вор/неправильно (15). Кроме того, им было гораздо легче решать простые анаграммы после БДГ-сна. Это переключение на более отдаленные ассоциации может объяснить, почему сны зачастую бывают такими странными (16).

Неспособность перестраивать свои переживания является одной из поразительных особенностей ПТСР. Если Ноам из четвертой главы смог представить батут, который бы спас будущих жертв террористов, травмированные люди оказываются застрявшими в застывших ассоциациях: любой человек в тюрбане попытается меня убить; любой мужчина, проявивший ко мне внимание, хочет меня изнасиловать.

Наконец, Стикголд предположил четкую связь между ДПДГ и переработкой воспоминаний во время сновидений: «Если двусторонняя стимуляция ДПДГ способна изменять состояния мозга подобно тому, как это происходит во время БДГ-сна, то теперь существуют убедительные доказательства того, что ДПДГ-терапия способна использовать обусловленные сном процессы, которые могут быть блокированы или терять эффективность у страдающих от ПТСР, позволяя тем самым осуществить эффективную переработку воспоминаний и разрешение травмы» (18). Возможно, главное указание при ДПДГ-терапии «Зафиксируйте этот образ у себя в голове и просто следите за движениями моего пальца» в точности повторяет происходящее в спящем мозге. Пока эта книга отправляется в печать, мы с Рут Ланиус занимаемся изучением реакций мозга во время вспоминания как травмирующего события, так и обычных переживаний, на судорожные движения глаз пациентов, размещенных в томографе, выполняющем фМРТ. Следите за новостями.

В отличие от традиционных форм экспозиционной терапии при ДПДГ-терапии очень мало внимания уделяется возвращению к пережитой травме. Сама психологическая травма определенно является точкой отсчета, однако упор делается на стимуляцию ассоциативного процесса. Как показало наше исследование Прозака и ДПДГ, медикаменты способны подавлять зрительные образы и ощущения, вызывающие ужас, однако они остаются запечатанными в разуме и теле. В отличие от участников, которым помог Прозак – чьи воспоминания были лишь подавлены, а не интегрированы в общую картину жизни, продолжая вызывать значительную тревогу, – те, кто прошел ДПДГ-терапию, больше не переживали отчетливые отпечатки травмы: она превратилась для них в историю об ужасном событии, случившемся многие годы назад. Как сказал один из моих пациентов, махнув рукой: «Все позади».

Хотя нам и не известны точные механизмы работы ДПДГ-терапии, то же самое можно сказать и про Прозак. Прозак воздействует на серотонин, однако до сих пор непонятно, увеличивает или уменьшает его уровни, в каких именно клетках мозга это происходит, а также почему у принимающих его людей снижается чувство страха. Точно так же мы не можем сказать наверняка, почему разговор с близким другом приносит такое огромное облегчение, и я удивлен тому, как мало людей изъявляют желание изучать этот вопрос (19).

Перед врачами лежит только одно обязательство: сделать все возможное, чтобы помочь своим пациентам. В связи с этим клиническая практика всегда была рассадником экспериментов. Одни эксперименты заканчиваются неудачей, другие оказываются успешными, а некоторые, такие как ДПДГ, диалектическая поведенческая терапия и терапия внутренних семейных систем, в итоге кардинальным образом меняют врачебную практику. На подтверждение эффективности всех этих методов лечения уходят десятилетия, и этот процесс сильно замедляет тот факт, что поддержку, как правило, получают исследования уже зарекомендовавших себя методик. Меня успокаивает история пенициллина: с момента открытия его антибиотических свойств Александром Флемингом в 1928 году до окончательного выяснения механизмов его действия в 1965-м прошло почти сорок лет.