Черноморский набат - Владимир Шигин

Наградой генералу Герману за одержанную победу был Георгиевский крест 2-го класса и несколько имений в Подольской губернии. Не оставлен был без внимания и уже знакомый нам артиллерийский майор Петр Афросимов, заслуженно ставший Георгиевским кавалером.

После устроенного туркам погрома они затаились за высокими анапскими стенами. Но скоро наши придут и туда! На месте же достопамятного победного сражения с Батал-пашой впоследствии была основана станица с многозначительным именем – Баталпашинская (ныне город Черкесск).

* * *

Если анапская конфузия произвела на армию тягостное впечатление, то разгром полчищ Батал-паши, наоборот, взбодрил офицеров и солдат. Но общая ситуация все равно не радовала. Помимо всего прочего из-за начавшихся дрязг в Польше пришлось выделить большие силы на прикрытие Днестра. Затем вероломно вышедшая из войны Австрия пообещала туркам не пускать вчерашних союзников в Валахию. И теперь наша армия могла проникнуть за Дунай только в тесном пространстве между Галацом и морем. Пространства для маневра не было никакого.

По этой причине решающее значение приобретало овладение нижним течением Дуная и находящимися там турецкими крепостями: Исакчей, Тульчей и Килией. Но главной опорой турок на Дунае был Измаил. Помимо того, что крепость сама по себе была первоклассной, султан повелел сосредоточить там еще и 35-тысячную армию.

Отряд генерал-аншефа Меллер-Закомельского должен были взять Килию. Корпус генерал-поручика Павла Потемкина должен был осадить Измаил. Корпус же генерал-аншефа Суворова назначался для взятия Галаца, а потом и Браилова. Так как овладеть всеми этими крепостями только с суши было сложно, гребной флотилии де Рибаса приказано было выступить из Очаковского лимана, соединиться около устьев Днестра с лодками верных черноморских казаков атамана Антона Головатого и войти в устье Дуная, помогая армии захватывать крепости. У устья же Дуная должна была крейсировать эскадра Пустошкина, препятствуя неприятельским судам войти в реку.

В течение всего лета никаких важных событий не происходило. Турки сидели, запершись в своих крепостях. Наши не спеша шли к ним, чтобы начать осаду.

4 октября к Килии подошел корпус Меллер-Закомельского. Укрепления были серьезными: мощный замок, обнесенный окопами. В замке до пяти тысяч янычаров.

– Начнем с ретрашемента! – решил Меллер-Закомельский.

Ранним утром в предрассветной дымке гренадеры атаковали окопы, и к восходу солнца ретраншамент был в наших руках. На этом атаковавшим бы и остановиться! Но легкость первой победы и азарт сделали свое дело. Увлекшись преследованием убегавших, солдаты попали под картечь. При первых же выстрелах пало несколько офицеров. Растерявшиеся солдаты остановились в нерешительности, а картечь вырывала и вырывала из их рядов все новые жертвы. Видя такое положение, на выручку своим гренадерам помчался на коне сам Меллер-Закомельский. Новый залп – и генерал падает на землю, пронзенный сразу десятком картечных пуль. Когда к нему подбежали адъютанты, генерал-аншеф был уже мертв. Начальство над корпусом принял следующий по старшинству генерал-поручик Гудович.

Первым делом, приняв командование, Гудович послал в крепость офицера с грозным предупреждением, что готов выпустить гарнизон из крепости, в противном же случае все будут обречены на смерть. В Килии посовещались и выбрали жизнь. Ворота крепости со скрипом открылись, и янычары с оружием и всем своим скарбом пошагали по пыльной дороге в Измаил. Туда же отошли и стоявшие у крепости турецкие суда.

К неудовольствию Гудовича, на реке так и не показался де Рибас, чьи канонерки должны были помочь в захвате крепости.

– Хитрый испанец продолжает интриговать против меня. Ему мало Гаджибея, и он снова пытается обмануть всех и вся! – злился Гудович.

Де Рибас оправдывался перед Потемкиным, ссылаясь на равноденственные бури, которые, мол, задержали его флотилию. Светлейший сделал вид, что поверил.

– Хитрит Осип, да и ладно, лишь бы дело делал!

Только 13 октября флотилия Рибаса вышла из Очаковского лимана. Соединившись в устье Днестра с дубами атамана Головатого, часть сил генерал отправил в Килийский рукав к Гудовичу, а сам вошел в Сулинский рукав.

Немного позднее вывел в море Севастопольскую эскадру и Ушаков. 29 сентября, отправляя Черноморский флот к Дунаю, Потемкин напутствовал его скрупулезно и по-отечески: «Известно Вам мое замечание в прежнем предложении, что, когда во флоте турецком бывает сбит флагманский корабль, то все рассыпаются, я для сего приказал Вам иметь при себе всегда “Наварахию”, “Вознесение”, макроплию “Святого Марка” и фрегат “Григорий Великия Армении” и наименовал эскадрою кайзер-флага. Всеми прочими кораблями, составляющими линию, занимайте другие корабли неприятельские, а с помянутою эскадрою пускайтесь на флагманский, обняв его огнем сильным и живым, разделите которое судно должно бить в такелаж, которое в корпус. И чтоб при пальбе ядрами некоторые орудия пускали бомбы и брандскугели. Что Бог даст в руки, то Его милость, но не занимайтесь брать, а старайтесь истреблять, ибо одно бывает скорее другого. Требуйте от всякого, чтобы дрались мужественно, или, лучше скажу, по-черноморски, чтоб были внимательны к исполнению повелений и не упускали полезных случаев. Подходить непременно меньше кабельтова. Бог с вами! Возлагайте твердую на Него надежду; ополчась Верою, конечно, победим. Я молю Создателя и поручаю Вас ходатайству Господа нашего Иисуса Христа!»

С этим напутствием Ушаков 15 октября и вышел из Севастополя, имея под своим началом 14 линейных кораблей, четыре фрегата и более двух десятков крейсерских судов.

Перед выходом в море контр-адмирал собрал командиров кораблей. На столе раскатали генеральную зеекарту, старую и потрепанную, но Ушаковым любимую. Вначале обсудили, как при нынешних ветрах сподручней плыть к дунайским устьям. Потом Ушаков перешел к вопросам тактическим.

– Ежели турки сдаваться начнут, можно ли заниматься посылкой абордажных партий и их пленением? – подали голос командир «Приображения» Николай Кумани и командир «Иоанна Богослова» Андрей Баранов.

– Смотреть по обстановке, но не увлекаться брать, а старайтесь истреблять, ибо одно бывает скорее другого! – разъяснил свою позицию контр-адмирал.

Контр-адмирал торопился к устью Дуная, чтобы прикрыть переход морем де Рибаса, но опоздал. К моменту подхода эскадры хитрый де Рибас уже успел проскочить из устья Днепра в устье Дуная.

– Мы опоздали, и это прискорбно! – заметил Ушаков, когда ему доложили, что де Рибас уже на месте. – Но опоздал и Хусейн-паша, а это исправляет дело!

А скоро лазутчики донесли, что в этом году Хуссейн-паша вообще не намерен больше появляться в Черном море, приходя в себя после Керчи и Тендры.

На кораблях все были таким оборотом расстроены:

– Вот и воюй с боягузами этакими! Все дерутся, одни мы по хлябям праздно шатаемся, все Абдулку ищем! Верно говорят, что плачет не битый, а недобитый!

К середине ноября Ушаков вернулся в Севастополь. Собрав капитанов, он им объявил: