Принц Лестат - Энн Райс

– Это и есть родительская любовь, – прибавил Сет.

Виктор не мог скрыть разочарования и досады.

– Чего бы я только не дал за пять минут со своим отцом!

Он произнес это без злости. Простое, безыскусное признание. В глазах его застыл немой вопрос.

– В Нью-Йорке ты, скорее всего, получишь куда больше пяти минут, – заверил Фарид. – И это еще одна причина, по которой нам следует ехать туда. Вы с Роуз должны с ним встретиться. Только у него есть право решать вашу судьбу.

– Роуз просто сама не своя, – сказал Виктор. – Для нее нет в жизни иного пути, кроме как через Кровь. Вы же сами знаете! Вы хоть представляете, каким беспомощным я себя чувствую?

– Ну разумеется, – кивнул Фарид. – Мы и сами чувствуем себя беспомощными. Но сейчас нам пора. Мы доберемся до Нью-Йорка быстрее, чем вы – и встретим вас, когда самолет приземлится.

Виктор даже не догадывался, как тревожно и неспокойно самому Фариду. Ведь тот способствовал появлению на свет этого чудесного, полного сил и жизни юноши вовсе не для того, чтобы обречь на смерть в той или иной форме. И все же Фарид понимал, как отчаянно и страстно Виктор желает приобщиться к Крови. Иначе и быть не могло. Но только Лестат имел право избрать для этих двоих вампирскую участь. Фарид бы на такое никогда не осмелился.

Сет на мгновение притих, словно к чему-то прислушиваясь. Но Фарид уже и сам услышал тихий, чуть искаженный радиоволнами голос Бенджи, исходящий из одного из многочисленных приемников комплекса:

– Знайте же, древние собираются воедино. Знайте же, Дети Ночи, вы более не одиноки. Они собираются. Тем временем, где бы вы ни находились, вы должны укрыться, подумать, как защитить себя. Ибо Голос старается обратить вас против друг друга, против таких же вампиров, как вы. Мы получили достоверные сведения, что именно этим он сейчас и занимается – проникает в умы самых юных из нашего племени и заставляет их нападать на их же собственных создателей и на других молодых. Будьте же начеку! Не верьте Голосу. Он лжец! Сегодня ночью были убиты юные вампиры в Гвадалахаре и Далласе. Нападений сделалось меньше, но они все еще продолжаются.

Меньше? Это как?

– А хоть кто-нибудь подсчитал, пусть даже приблизительно, сколько вампиров уже погибло? – спросил Виктор.

– Примерно? – Фарид сложил пальцы домиком. – Судя по донесениям, я бы сказал, несколько тысяч. Но, опять же, мы понятия не имеем, сколько Детей Ночи существовало на свете до начала бойни. Если спросишь меня, я бы сказал, основываясь на всем, что читал и слышал, что перед тем, как все это началось, численность вампиров по всему земному шару превышала пять тысяч, а теперь стала чуть меньше тысячи. Что же до старших, до истинных Детей Тысячелетий, которым не страшны эти огненные набеги, по моим подсчетам, их чуть меньше тридцати и большинство из них вышло из рядов Царской Крови, а не из Первого Поколения. Но точно никому не известно. Что же до тех, кто в промежутке между древними и молодняком, до таких могучих и мудрых вампиров, как Арман, Луи, сам Лестат и бог весть кто еще – ну, их, может, около сотни. Сейчас никто не знает точно. Думаю, сам Голос – и тот не знает.

До него вдруг дошло мрачное осознание факта: ведь и впрямь, весь их вид может вымереть прежде, чем кто-либо успеет хотя бы задокументировать происходящее. История племени вампиров, их физические характеристики, духовные параметры, пережитые ими трагедии, уникальность портала, что образуют они меж зримым и незримым мирами – все может быть сметено той же неумолимой смертью, что уже смела с лица планеты миллионы других видов. И все, что пытался узнать Фарид, все, чего ему удалось достичь, будет утрачено, равно как и сама его личность, индивидуальность – как будет утрачен он сам. У него вдруг перехватило дыхание. Даже умирая на больничной койке в Бомбее, он не ощущал так остро свою смертность.

Сам не осознавая, что делает, он медленно развернулся в кресле и, дотянувшись до кнопки, выключил все свои компьютеры разом.

Экраны погасли. Сквозь стеклянную стену Фарид смотрел на безбрежный звездный простор над далекими горами.

Звезды над пустыней. Яркие, величественные.

Такие звезды видела древняя царица Акаша. Такие звезды видел юный и порывистый вампир Лестат, ковыляя по пустыне Гоби в тщетной надежде, что восходящее солнце испепелит его на месте.

Внезапно его ужаснуло, что он, Фарид, вообще хоть в какой-то форме присутствует на этом обломке обгорелого камня, крохотной песчинке в бескрайней, безразличной к страдания системе.

Что же осталось? Только бороться изо всех сил. Стараться выжить, сохранить разум, видеть и наблюдать. И надеяться, что во всем этом есть хоть какой-то смысл.

А Виктор – Виктор, стоящий сейчас у него за спиной. Виктор, только начавший свой жизненный путь, полный оптимизма и веры в лучшее. Как им с Роуз спастись от того, что ждет впереди?

Фарид поднялся на ноги.

– Пора. Виктор, попрощайся с матерью.

– Уже попрощался, – отозвался юноша. – Я готов.

Фарид обвел комнату последним взглядом. Последний взгляд на книжные полки, компьютеры, разбросанные по всему вокруг бумаги – верхушка айсберга двадцати лет исследований. Возможно, с холодной ясностью осознал он, ему не суждено более увидеть этот прекрасный исследовательский центр, пережить порожденный Голосом кризис. Возможно, он слишком поздно и слишком ненадолго вступил в это великое царство, где повидал столько чудес и тайн.

Но что тут поделаешь?

Он обнял Виктора – прижал его к груди крепко-крепко, слушая, с какой великолепной энергией бьется это юное, чудесное сердце. Заглянул в ясные голубые глаза юноши.

– Я люблю тебя.

– И я люблю тебя, – без колебаний ответил Виктор, обеими руками обнимая Фарида. И шепнул ему на ухо: – Отец. Создатель.

– Знаю, знаю, – согласился Арман. – Но ты сам так древен и могуч. Почему ты хочешь, чтобы Лестат стал вождем?

Он разговаривал с Грегори Даффом Коллинсуортом. Они сидели в длинном салоне особняка «Врата Троицы» в Верхнем Ист-сайде: на застекленной веранде, соединявшей все три дома на манер галерей в старинных южных поместьях. Стеклянная стена позади отворялась в подсвеченный, волшебный сад, где среди буйства ночных цветов высились гибкие молодые дубки. Рай в самом центре Нью-Йорка – если Грегори вообще видел когда-нибудь рай.

– Пожелай я сам, по выражению Бенджи, возглавить наш народ, то сделал бы это уже давным-давно, – отозвался Грегори. – Я бы объявился открыто и во всеуслышание назвал свое имя. Но у меня никогда не возникало ни малейшего желания. Послушай, за последние два тысячелетия я сильно переменился. Я даже вел подробные хроники этих перемен. Однако в каком-то смысле, причем очень реальном, я – все тот же юноша, что некогда делил с царицей Акашей постель, ожидая, что его в любую секунду убьют ради спокойствия ревнивого царя Энкила. Да, впоследствии я командовал воинами Царской Крови, но под ее властью, под ее жестокой рукой. Нет, со временем жажда действия во мне приугасла, и я не могу бросить роскошную возможность изучать происходящее и самому взять в руки бразды правления.