Рыжее знамя упрямства - Владислав Крапивин

— Мы все отвернемся, а ты надень, — предложил Титим.

— Ой… ладно…

И все (даже девочка Крошка и котенок Мявкус) отвернулись и зажмурились. С полминуты слышался шелест, а потом будущая королева прошептала:

— Можно…

О-о! Теперь она была в точности, как Золушка на балу (есть про эту девочку сказка, сочиненная еще на древней планете Земля).

— Надень корону-то, — напомнил ворчливый Лёпа.

— Ох… наверно, до коронации не полагается…

— Примерить можно, — сказал звездный мальчик Тим.

И Прошка примерила.

Тогда… все встали. Потому что перед ними была королева. Маленькая, но настоящая.

— Ваше величество… какая вы красивая, — пробормотал Гига.

Прошка не удержалась в рамках королевского этикета:

— Щас как дам по шее! Сколько раз говорила: чтобы никаких ухаживаний и объяснений.

Гига наклонил голову:

— Можно по шее… Но это не объяснение, а правда.

И все наперебой заговорили, что да, конечно, правда! А Прошка… она вдруг сделала то, чего не позволяла себе ни с одним из мальчишек. Она шагнула к Тиму и поцеловала его в щеку.

И никто не удивился, не обиделся, не возревновал. Потому что это было совершенно справедливо. А Тим застеснялся, засопел, затоптался на железном полу…

— Ну ладно, мне пора…

— Разве ты не будешь на коронации? — огорчилась Прошка.

— Надо уходить, — грустно сказал он. — Я не могу долго…

— Подожди, — попросил Нотка. — Вот, возьми на память… — Он достал из-за пазухи свирель.

Тим расцвел.

— Спасибо… Ни у кого из наших такой нет. Просто чудо…

— Давай, покажу как играть, — предложил Нотка. — Это совсем просто.

— Спасибо, я умею. Когда-то я играл на флейте… — Прошептал Тим. И встряхнулся. Сказал веселым тоном: — Я пошел, пора. Ваше величество, я вас поздравляю…

Он шагнул к двери, без усилий приоткрыл ее, стальную, скользнул в проем. Помахал из-за двери рукой со свирелью, и дверь захлопнулась.

Крошка подобрала с металлического пола семечко клена и положила в нагрудный кармашек.

А челнок, послушный автопилоту, плюхнулся на Дракуэль.

3

— Ну, в общем-то, вот и конец, — сказал Игорь. — Дальше ничего особенного. Сирротина (ох, Серафима) Маркеловна возложила на Прошку корону. Зрители поаплодировали. Дракозы тоже похлопали — своими перепончатыми крыльями. А говорящий дракозленок Гриша прокричал ура и прочитал стихи… Словко, какие?

— Ну, опять… Ладно, такие вот…

— Эти стихи останутся навечно в летописях Дракуэли, — пообещал Игорь. — А больше рассказывать почти нечего… Ну, потом прямо на травке устроили праздничный обед. Все пили дракозье молоко. Дядюшка Брю, правда, вытащил из кармана походную фляжку, но успел сделать лишь один глоток, тетушка Серафима отобрала ее и погрозила пальцем…

Теперь, конечно, никто из правителей других планет не пытался предъявлять права на планету Дракуэль. Ого, попробовали бы! Во-первых, была законная королева, а во-вторых, была премьер-министр Серафима Маркеловна Эскалоп, которая стоила целой армии…

И все пошло как прежде. Королевских забот у Прошки было не много, поэтому она, как и раньше, жила на Дзымбе и удирала из дворца, чтобы поиграть с ребятами в парке или навестить приятелей на соседних планетах. Ее папа с помощниками никак не мог закончить опыты с нитями пространства-времени, поэтому приходилось путешествовать по старинке, на космическом челноке. Но и это было неплохо… Огорчался только Нотка (да и то про себя). Он ведь надеялся, что с помощью чудесных узелков на нитях времени сможет догнать в дальних пространствах своего Друга и хотя бы не надолго увидеться с ним. А пока дело откладывалось… Кстати, можно было догнать Друга и на Ковчеге, пока он был у ребят. Однако Нотка сперва стеснялся просить друзей об этом, а потом не стало Ковчега. На челноке же в дальние дали не выберешься… И все же Нотка не терял надежды…

Да, вот еще что! Котенок Мявкус и дракозленок Гриша стали большими друзьями и постоянно просились в гости друг к другу. Приходилось возить…

Уф… Как говорят в английском парламенте, я кончил, леди и джентльмены… — Игорь откинулся в траву.

"Леди и джентльмены" благодарно и уважительно молчали. Они понимали, что отныне сказка про Дракуэль станет частью отрядной жизни. Понимали даже те, кто слушал сказку не с начала, а лишь сегодня: флаг-капитан Рома Вострецов и прижавшийся к его боку Орешек, и вернувшийся издалека Жек Тюменцев, и не поехавший в Скальную Гряду Владик Казанцев… Знали это и взрослые командиры — Каховский, Корнеич, Кинтель, Салазкин. Как им было не знать! Они давно научились чуять настроения своего "народа"…

Когда помолчали достаточно долго, Рыжик прошептал:

— Только про Искора непонятно. Что с ним сделалось дальше? — Он обращался к Словко, но шепот был громкий, и услышали все.

— Это пока никому не понятно, — слегка виновато объяснил Игорь. — Потому что время еще не пришло…

Помолчали опять. И Словко ощутил, что у него родилась идея, просится наружу:

— Люди, у меня предложение! Отныне пусть Сосновый мыс называется мысом Дракуэль!.. Для других, он конечно, останется Сосновым, а мы на нашей карте напишем новое название! А? Называем же мы Шаманом остров, который для всех "Каменный"! Вот и тут…

— Идея — блеск! — тут же откликнулся Игорь и сел. — Кто "за"?

Все, конечно, были "за"! Крикнули "ура!", вскинули руки. Только Мастер и Маргарита с Лешкой Яновым завалились на спину и вместо рук подняли правые ноги, но это все равно считалось.

А потом все стояли на берегу и смотрели, как из-за черного зубчатого леса выползает горбушка рыжей Луны. Она выползала долго, становилась все больше, даже страшновато сделалось: какая громадная! И когда она выбралась в серовато-синее небо наполовину, показалось, будто светящаяся круглая гора выросла над колючими еловыми макушками…

А потом над лесом повис полный красноватый диск. Да нет, не диск, а шар очень близкой планеты! На нем отчетливо были различимы темные пятна равнин и светлые цепи хребтов.

Какое там "больше в полтора раза"! Луна казалась крупнее обычной в десять раз! От нее веяло космосом, тайнами, теплом разогретых скал.

— Я вижу кратеры, — сказал Ваня Лавочкин. И никто не заспорил с ним. Возможно, и в самом деле видит, у художников особое зрение…

— Рома, а она не свалится на нас? — тихонько, но слышно для каждого, спросил Орешек.