Так держать - Рейнбоу Рауэлл

Баз коротко кивает, прерывая ее:

– Саймон, когда ты родился? По сути, мне следовало бы это знать, но я не могу вспомнить ни одного твоего дня рождения.

Я снова пожимаю плечами, потом прокашливаюсь:

– Не знаю. В смысле… Никто не знает. В приюте просто предположили, когда нашли меня.

– Но тебе сейчас около восемнадцати. Может, девятнадцать?

– В документы занесли тысяча девятьсот девяносто седьмой год.

Баз кивает:

– Хорошо… Тысяча девятьсот девяносто седьмой, незадолго до того, как были обнаружены дыры. А когда ты понял, что ты волшебник?

Пенни навострила ушки. Мы с ней никогда об этом не разговаривали. Мне не нравится эта тема.

– Ничего я не понимал. Мне это сказал Маг.

– Но откуда узнал Маг? – Баз одним взглядом приковывает меня к стене. – Как он нашел тебя?

Я прокашливаюсь:

– Я сорвался.

Они оба знают, что это значит. В одиннадцать я еще не знал. Я проснулся ночью посреди ужасного кошмара – я лег спать голодным, и во сне в моем желудке пылал огонь. Проснулся я, задыхаясь, а магия лилась из меня. Выплескивалась наружу. Детский дом сгорел дотла, и все, кто был внутри, проснулись за несколько улиц от того места. Они остались целыми и невредимыми, но все же переместились на несколько улиц. Как-то я смотрел передачу про торнадо в Америке, и там показывали, как мебель подхватывало в воздух и переносило на мили в полной сохранности. Очень похоже.

– Ты поджег магическую атмосферу, как рождественскую елку, – говорит Баз.

– Похоже на ковровую бомбардировку, – замечает Пенни. – Когда это произошло, маму даже стошнило.

– Когда? – спрашивает Баз. – Когда это произошло?

– В августе, – говорю я. Думаю, он и так это знает. – В тот год мы пошли в школу.

– В августе, – повторяет Баз, – две тысячи восьмого года. – Он идет по комнате. – Здесь… – Он указывает на отмеченную на карте мертвую зону. – И здесь. – Указывает на другую.

Мы с Пенни смотрим на карту.

Пенелопа делает шаг вперед и тыкает пальцем в кольцо из нитки.

– И в Ньюкасле… – тихо произносит Пенни. – А еще россыпь крошечных дыр по побережью. В тот год они изменились. Отец говорит, они стали расползаться, как метастазы.

– Но… но я не был ни в одном из тех мест! – с пылом говорю я. – До прошлого вечера я и на месте новой мертвой зоны не бывал.

Баз поворачивается ко мне:

– Мне кажется, тебе не обязательно присутствовать, чтобы спровоцировать это.

– Саймон, – спрашивает Пенни, – когда ты сорвался на химеру?

– На пятом курсе, – отвечает Баз. – Весной две тысячи тринадцатого года.

– Здесь, – указывает Пенни. – И одна большая вон там.

– Хотите сказать, я – это Тоскливиус? – Я отступаю на шаг. – Потому что я не Тоскливиус!

Баз встречается со мной взглядом:

– Я знаю. Знаю, что ты – это не он. Но, Саймон, послушай. Тоскливиус сам сказал. Он сказал, что не забирает магию, он – «все, что остается после того, как перегоришь ты».

– Баз, я даже не понимаю, что это значит!

В таком состоянии я могу сорваться прямо сейчас. На кончиках пальцев появляется жжение.

– Саймон, Тоскливиус не забирает магию. Это делаешь ты.

– Саймон! – удивленно ахает Пенни. – Когда ты впервые взорвался, тебе было одиннадцать лет…

– Вот именно, – говорит Баз. – Наверняка ты носил потрепанную футболку и поношенные джинсы, а еще подбрасывал чертов мячик.

Теперь они смотрят друг на друга.

– Саймон сорвался, – говорит Пенни, – и поглотил столько магии… – (Баз оживленно кивает.) – Что оставил дыру в магической атмосфере! – заканчивает Пенни. – Дыру в виде Саймона…

Баз соглашается.

Я обхватываю голову руками, но все до сих пор не сходится.

– Хотите сказать, что я создал злого двойника?

– Скорее образ, – говорит Баз.

– Или эхо, – добавляет Пенни, все еще пораженная открытием.

Баз пытается объяснить еще раз:

– Похоже, ты зараз поглотил столько магии, что оставил свои отпечатки… Отпечаток самого себя.

– Но… – говорю я.

– Но… – Пенни качает головой. – Почему магическая атмосфера просто не приспособилась под Саймона, как происходит с каждым могущественным волшебником? Это же гармоничная система.

– Как и планета, – говорит Баз, – но если вырубить лес, экосистема восстанавливается не сразу.

– Это бессмысленно! – возмущаюсь я. – Даже если я создал дыру в форме себя, как она ожила? И почему стала монстром?

– А живая ли она? – спрашивает Пенни.

– И монстр ли это? – задумчиво говорит Баз.

– Мы же говорим о Тоскливиусе Коварном! – кричу я.

– Мы говорим о дыре, – спокойно произносит Баз. – Сам подумай. Чего хочет дыра?

– Чтобы ее наполнили?

Кажется, я не улавливаю сути.

– Кроули, нет! – говорит Баз. – Расти! Все на свете хочет расти. Если бы ты был дырой, то хотел бы стать еще больше.

– Вот в чем дело, Баз! – Пенни обхватывает его руками. – Ты гений!

Спустя секунду он отстраняется.

– Осторожнее. Я еще и вампир.

Я резко прислоняюсь к стене, и на пол падает несколько булавок.

– Все еще не понимаю.

– Саймон, – говорит Пенни, – ты слишком могущественный. Ты используешь слишком много магии зараз. Магическая атмосфера не может этого выдержать. Когда ты срываешься, она просто разрушается.

– Теоретически, – добавляет Баз.

– Теоретически, – соглашается Пенни.

– Но… – говорю я. Должно же быть какое-то «но». – Почему Тоскливиус пытается убить меня? Зачем посылать темных существ за мной в Великобританию?

– Он не пытается тебя убить, – говорит Баз. – Он пытается сделать так, чтобы ты сорвался.

– И использовал еще больше магии, – подхватывает Пенни.

Баз поднимает руку к картам:

– Чтобы сделать еще бóльшую дыру.

Я молча смотрю на База и Пенни.

Они смотрят на меня.

Слишком уж они довольны собой и взбудоражены, будто и не стоят перед величайшей угрозой магическому миру за всю историю его существования.

– Нужно рассказать Магу, – говорю я.

Баз меняется в лице:

– Только через мой труп.

Баз