Истории торговца книгами - Мартин Лейтем

Рут была счастлива, что панки, разгуливавшие по Кингс-роуд, словно представители высшего общества в 1850-х годах во время конного променада по Роттен-Роу[256], толпой валили в ее магазин. Как-то появление одной компании – с огромным количеством булавок в ушах и высоченными ирокезами – сильно встревожило Салли Слэйни, впрочем, волнение улеглось, когда они стали расплачиваться свернутыми в трубочку пятидесятифунтовыми купюрами, а Рут шепнула ей, что это группа The Shits или еще какие-то знаменитые панк-исполнители. Сам я тоже не был знаком с творчеством группы The Shits. Лишь изредка мне доводилось бывать на панк-концертах, и там я, в вельветовых брюках и поношенном пиджаке из шотландского твида, неизменно чувствовал себя не в своей тарелке; лишь пацифистский значок CND[257] намекал, что я не охотничий инспектор-практикант, случайно оказавшийся среди плюющейся толпы в кожаных штанах.

Работа в магазине стала мне хорошим уроком, который я прохожу вновь и вновь, – его очень емко описали ребята из группы Groove Armada в песне If Everybody Looked The Same (We’d Get Tired of Looking At Each Other): в команде нужно разнообразие, несмотря на конфликты, которые могут из-за этого происходить, и несмотря на желание объединяться лишь с единомышленниками.

Каждый продавец в нашей небольшой команде отвечал за отдельную группу покупателей. Урсула Маккензи была отличным помощником для каждого, кто хотел приобрести качественное чтиво. Ее дальнейшая карьера стала подтверждением ее профессионализма: в качестве исполнительного директора издательства Little, Brown and Company она будет издавать детективы Донны Тартт и Джоан Роулинг и станет одной из первых женщин-лауреатов премии Pandora Award, учрежденной организацией «Женщины в издательском деле». Будучи человеком сострадающим, в настоящее время она возглавляет благотворительную организацию, которая помогает начинающим деятелям книжной индустрии с ограниченными средствами получить первое жилье. Оливия Стэнтон – по совместительству художница – шефствовала над красавцем-американцем Роном Б. Китаем[258], бывшим военным, который окунулся в живопись и вместе со своим другом Хокни возродил английское изобразительное искусство. Я неизменно вспоминаю его непринужденное очарование, однако не так давно я с удивлением узнал, что он покончил с собой в возрасте 74 лет, задохнувшись в пластиковом пакете.

Еще Оливия опекала старого горбатого мужчину, который круглый год приходил в магазин в длинном твидовом пальто в компании своей жены, щеголявшей в больших шляпах и развевающихся шарфах. Оливия снабжала их эзотерическими текстами и книгами об английских мистиках. Это были Сесил и Элизабет Коллинз, художники, о которых я никогда не слышал, но которые были столь же значительными фигурами для мира искусства, как группа The Shits для панк-культуры. Я очень жалею – как и все мы, когда речь идет о старшем поколении, – что слишком мало разговаривал с ними. Позднее в галерее Тейт была открыта большая ретроспективная выставка работ Сесила, а в 1936 году его произведения были представлены на легендарной Международной выставке сюрреалистов в Лондоне; что же касается Элизабет, она поддерживала знакомство с Гертрудой Стайн, когда та жила в Париже. Теперь, когда я нестерпимо сожалею об упущенных возможностях общения с такими людьми, как Коллинзы, я стараюсь выспросить у пожилых покупателей как можно больше историй из их жизни.

Еще одно воспоминание о покупателе из магазина Slaney and McKay укрепляет меня в этом стремлении: мне нравился добродушный, похожий на фавна валлийский фотограф-сюрреалист Энгус Макбин, хотя я прежде ничего о нем не слышал. У него было несколько хороших фото Вивьен Ли, и мы договорились выпустить небольшой альбом с его фотографиями и продавать его у нас в магазине. Все мы прилично выпили, и очень пожилая, но все еще красивая киноактриса сказала мне, что я напоминаю ей Марлона[259], с которым она была знакома. Только сейчас я осознаю, что Макбин, который провел в тюрьме четыре года за гомосексуализм, культовая фигура – в 1933 году он создал декорации для Джона Гилгуда и сделал фото для обложки первого альбома The Beatles.

Придуманная Рут быстрая и удобная система классификации книг пришлась по душе шотландскому пионеру поп-арта Эдуардо Паолоцци[260] (именно его авторству принадлежит эпическая скульптура Ньютона у входа в Британскую библиотеку), который стал завсегдатаем магазина – его легко было узнать по сиплому голосу, улыбающемуся морщинистому лицу и толстым сигарам. Система приглянулась и эклектичному авангардисту Брайану Ино[261]. Ему, без сомнения, понравилась бы история, рассказанная Набоковым в интервью 1942 года, в поддержку собственного крайне осторожного отношения ко всякого рода классификациям: как-то в Лондоне ученый-энтомолог, направляясь к своему издателю, чтобы отдать ему финальную рукопись подробного справочника о британских жуках, увидел на мостовой прямо перед собой неизвестного ему ранее жука – недолго думая он раздавил его. В один из своих визитов в магазин Ино задумчиво поинтересовался, есть ли в наличии книга, в которой была бы собрана информация обо всей музыке, всех стилях и инструментах. Просматривая микрофиши, я нашел «Музыкальный словарь Гроува» (The Grove Dictionary of Music and Musicians) 1980 года. Ино заказал его, все двадцать томов. За несколько пеших походов он перетаскал их домой. На самом деле я знал Ино как обаятельного мужчину с тихим голосом, одного со мной возраста, который, так же как и я, начал преждевременно лысеть и слушал странную музыку. Дома я включал альбомы группы Talking Heads и Дэвида Боуи, даже не подозревая, что их выпустил Ино. Тогда интернет существовал лишь для военных, поэтому мне негде было найти информацию о нем.

Звезда Голливуда британец Дирк Богард настолько привык к тому, что его останавливают на улицах и докучают расспросами, что в Челси он изо всех сил старался сохранять инкогнито, пока не столкнулся с нарочитой пафосностью Паскаля, нашего экстравагантного продавца, взявшего себе псевдоним в честь французского философа и не переносившего, чтобы его называли Грэмом. В Паскале Богард разглядел обладателя незашоренного ума и недюжинных познаний в двух своих излюбленных областях: французской кулинарии и французских фильмах. Паскаль был столь искренне эгоистичен, что ни капли не был заинтересован в том, чтобы подкармливать и без того раздутое эго Богарда.