Прекрасная обманщица - Патриция Гэфни

– Ты же не дурочка, Диана, как ты можешь быть настолько слепой? – спросила она с досадой. – Ты настоящая красавица! Всевышний наградил тебя крохотным изъяном, а ты в своем воображении превращаешь его в какое-то роковое проклятие!

– Н-н-но я еще и за-заикаюсь! – подавленно возразила Диана.

Кэтрин досадливо прищелкнула языком и вознесла взор к потолку, словно прося небо ниспослать ей немного терпения, но, увидев слезы на лице подруги, соскочила с кровати, села на подлокотник кресла Дианы и обняла ее, чтобы девушка не заметила, как близка к слезам она сама. Конечно, Диане нужна мать, настоящая родная мать, которой ей не хватало все эти долгие годы, думала Кэтрин. Ей нужен кто-то близкий, кто развеял бы ее глупые сомнения, кто показал бы ей, что у страха глаза велики. Вытащив из кармана капота носовой платок, она вытерла слезы со щек подруги, а потом сама энергично высморкалась.

– Ну, а теперь, – Кэтрин встала и заговорила самым деловитым, не терпящим возражений тоном, – слушай меня внимательно. Во-первых, ты непременно пойдешь на этот бал. И будешь танцевать.

– Но я не могу…

Возражения были отметены нетерпеливым взмахом руки.

– У нас нет времени заказать эти специальные туфли; придется воспользоваться подручными средствами. Завтра же ты должна пойти в деревню и купить две пары туфель.

– Две?..

– Две пары совершенно одинаковых туфель, только одна пара должна быть на размер больше, чем тот, что ты обычно носишь.

Диана озадаченно нахмурилась.

– Какая нога короче? – напрямую спросила Кэтрин, устав говорить обиняками.

– Вот эта, – девушка слегка покраснела, но без колебаний указала на свою левую ногу.

– Значит, именно ее мы и должны немного нарастить. При помощи ваты или сложенного в несколько раз лоскутка. Мы сделаем что-то вроде подушечки и подложим ее под стельку, чтобы нога была приподнята. Честное слово, Диана, она совсем чуть-чуть короче, нам и делать-то почти ничего не придется. Но зато нога станет выше и твоя легкая хромота совсем исчезнет! Неужели ты не понимаешь?

Ее уверенность оказалась заразительной. Диана захлопала в ладоши и даже взвизгнула от радостного предвкушения, но старые страхи и сомнения тут же настигли ее вновь.

– А вдруг это не сработает? – подавленно прошептала она.

Сердце Кэтрин едва не надорвалось от жалости:

– Если не сработает, значит, ты не пойдешь на бал, хотя могла бы пойти и так, без всяких ухищрений. Но мы еще что-нибудь придумаем, не беспокойся.

Диана медленно поднялась с кресла и подошла к окну. Кэтрин следила за подругой напряженным взглядом, моля Бога, чтобы ее вмешательство не оказалось чересчур бесцеремонным. Хоть бы Диана согласилась! А если согласится, хоть бы только сработала придуманная ею уловка!

Наконец Диана повернулась к ней лицом:

– Ладно, я так и сделаю. П-п-пойду завтра в деревню. И платье тоже куплю, Кэтрин, настоящее б-б-бальное платье! Знаешь, у меня никогда не было бальных платьев!

Ее глаза светились надеждой, она выглядела прекрасной, как никогда.

– О, Кэтрин, ты только подумай! Через три дня я, может быть, буду танцевать с Эдвином!

* * *

Стул, похоже, принадлежал эпохе Людовика XIV, его нельзя было ломать. Картина над кроватью? Наверное, портрет какого-то из славных предков. Она бы и рада была швырнуть его в окно, но не решилась. Кувшин? Тонкий фарфор, стоит, должно быть, целое состояние. Кэтрин запрокинула голову и издала протяжный стон, а потом снова принялась в ярости метаться взад-вперед по комнате.

Несносный мерзавец! Как он смел опять ее оскорблять? И ведь подумать только, она-то еще обрадовалась, когда повстречала его, гуляя в парке с Эдвином Бальфуром, искренне обрадовалась! Нет, ей бы следовало сидеть взаперти в своей комнате, пока он не отвезет ее обратно в Ланкастер, не испытывая на себе его враждебности раньше срока. Но скука одолела ее, и она все-таки решилась выйти на свежий воздух, а в саду повстречала Эдвина. Они дружески разговорились, наслаждаясь непривычно теплой погодой, и все было прекрасно, пока Бэрк не обрушился на них подобно разгневанному языческому божеству. Он отослал сконфуженного Эдвина, отпустив на его счет какое-то двусмысленное замечание, а потом повернулся к ней, сверкая глазами от гнева.

– Тебе не приходило в голову, что, флиртуя с ним, ты ранишь чувства моей сестры? – прошипел Бэрк, угрожающе наклонившись к ней.

Справившись с первоначальным изумлением, Кэтрин пришла в не меньшую ярость, чем он сам.

– Ты болван! – бросила она ему в лицо. – Во-первых, я с ним не флиртовала. – И, заслышав его недоверчивое хмыканье, добавила: – Мне плевать, веришь ты мне или нет! А во-вторых, если ты знаешь, что она в него влюблена, почему бы тебе не поговорить с ним об этом? Он ведь и твой друг тоже! А ты ее брат, ты обязан заботиться о ней!

– Спасибо за напоминание о нашем родстве и о моем братском долге, – ответил он с такой язвительной назидательностью, что ей пришлось скрипнуть зубами. – Но тебе придется меня извинить, твой совет я нахожу смехотворным. С Эдвином говорить бесполезно, это только поставило бы Диану в затруднительное положение и причинило бы ей лишнюю боль. Сейчас они просто друзья, и это их ни к чему не обязывает, а после такого разговора их дружбе пришел бы конец.

– Но…

– Эдвин – человек светский. У него нет и не может быть ничего общего с шестнадцатилетней девочкой, только-только окончившей институт благородных девиц, не представленной ко двору и никогда не выезжавшей из дому больше чем на неделю.

– Но она уже не ребенок!

– Оставим этот бесполезный разговор, – решительно перебил ее Бэрк. – И оставь в покое Эдвина Бальфура, Кэт. Если ты причинишь боль моей сестре, Богом клянусь, я заставлю тебя об этом пожалеть.

Он повернулся на каблуках и ушел, оставив ее кипеть от бессильного гнева.

– Кэтрин!

Дверь распахнулась. Диана ворвалась в комнату, прервав ход ее озлобленных и бесплодных размышлений, и бросила на постель обе громоздкие коробки, которые несла в руках. Потом она подошла к окну и широко раздвинула шторы.

– Что ты сидишь в темноте? Смотри, какой сегодня чудный день!

– Я выходила гулять.

– Правда?

Захваченная собственными переживаниями, Диана почти не слушала ее. Она подошла к постели и без особой нужды взбила подушку, а потом повернулась к Кэтрин с восторженным, рассеянно блуждающим взглядом.

– Что ты читаешь? – спросила она, подходя к оконному дивану и поднимая оставленный на нем альбом итальянских гравюр.

– Ничего, просто смотрела картинки.

Кэтрин внезапно вздрогнула, и в ее глазах тоже появилось восторженное выражение.

– Диана! – воскликнула она.