Прекрасная обманщица - Патриция Гэфни

Она опять умолкла. Боже, что, если от ее вмешательства станет только хуже?

– Я с вами совершенно согласен и готов подписаться под каждым словом, – охотно поддержал ее Эдвин. – Диана – очаровательное дитя.

Кэтрин наклонилась к нему поближе и заговорила со всей серьезностью:

– Нет, она не дитя, Она женщина. И в своем женском сердце прячет секрет, свято веря, что никто о нем не знает, кроме нее самой. Но она слишком чиста, чтобы удержать в тайне самое важное, что у нее есть в жизни. Эдвин… – Кэтрин коснулась его рукава, моля Бога, чтобы не совершить ошибки, – Диана глубоко и страстно влюблена в вас.

Смысл ее слов дошел до него не сразу, а когда он наконец понял, на его лице отразилось полнейшее смятение. Как она и ожидала, новость оказалась для Эдвина потрясением: он ни о чем не подозревал. И как такой неглупый вроде бы мужчина может быть таким слепцом? – подивилась про себя Кэтрин, сохраняя, впрочем, благоразумное молчание.

Эдвин продолжал смотреть на нее невидящим взглядом.

– Вы хотите сказать, она любит меня как брата, видит во мне друга…

– Нет, она любит вас как женщина мужчину.

– Но она же совсем еще ребенок!

Бросив взгляд в бальный зал, Эдвин сразу увидел Диану, беседующую с двумя мужчинами. Она вовсе не выглядела ребенком, да и ее собеседники держались с нею на равных, а не нянчились, как с малым дитятей.

– Боже милостивый… – прошептал он упавшим голосом.

Кэтрин устало прислонилась к стене. Она сделала все, что могла, больше говорить было не о чем. Она лишь надеялась, что не сказала ничего лишнего. Но все-таки Эдвин настоящий джентльмен! Она не сомневалась, что если он не в силах ответить на любовь Дианы, то по крайней мере не станет сознательно причинять ей боль и уж, безусловно, ни словом, ни намеком не выдаст содержания только что состоявшегося разговора.

Он все еще стоял, не произнеся ни слова, и выглядел словно всадник, выброшенный из седла норовистой лошадью. Тут Кэтрин увидела Бэрка, приближавшегося к ним с самым воинственным видом. Она торопливо извинилась перед Эдвином, который едва ли даже заметил ее уход, и попыталась слиться с толпой по краю бального зала. Эта жалкая попытка, разумеется, потерпела полный провал. Бэрк догнал ее прежде, чем она успела сделать десяток шагов. Скверное предчувствие охватило Кэтрин, как только его рука опустилась ей на плечо. Она повернулась к нему с деланным спокойствием, но при виде его лица сердце у нее отчаянно заколотилось.

– Бэрк, не надо. Я не…

– Заткнись. Я ведь тебя предупреждал: не трогай мою сестру, а не то пожалеешь.

– Но я не…

– Раз ты настолько окрепла, чтобы танцевать, значит, и путешествие тоже выдержишь. Я все устрою, чтобы через два дня тебя здесь не было. А пока запомни: если ты еще раз близко подойдешь к Эдвину Бальфуру, я сломаю тебе руку.

Он с такой силой сжимал ее локоть, что она поверила в серьезность угрозы. Грубо оттолкнув ее, Бэрк повернулся спиной и ушел.

Почти тотчас же кто-то пригласил ее танцевать, и Кэтрин согласилась, даже не глядя своему кавалеру в лицо, показавшееся ей размытым пятном, и не слушая его голоса, отдававшегося в ушах неясным гулом. Бэрк подхватил с подноса, с которым официант обходил гостей, бокал вина и опрокинул его в себя одним духом. Вскоре его нашла Оливия. Он стоял, прислонившись к стене возле буфета с напитками, и угрюмым взглядом следил за танцующими. То ли по глупости, то ли из безрассудства она предприняла попытку взять его под руку и вытащить в общий круг. Бэрк посмотрел на нее так, словно не мог вспомнить, кто она такая. Когда в голове у него наконец прояснилось, он нетерпеливо отмахнулся от нее.

– Сдается мне, что ты малость перебрал.

Оливия говорила кокетливым, но слегка дребезжащим от беспокойства голосом. Казалось, она собирается сказать ему нечто важное.

– Я вернусь, когда ты придешь в себя.

Сзади подошли ее друзья. Бэрк смутно припомнил, что фамилия молодого человека – Уорзи, а девицу зовут леди Аннабел де Что-То Там.

– А вот и счастливая парочка! – радостно и громогласно возвестил Уорзи. – Поздравляю, Джеймс, везучий ты, сукин сын! Когда же настанет великий день?

– О каком великом дне речь? – негромко спросил Бэрк, обращаясь к Оливии.

Под слоем рисовой пудры Оливия стала багровой, как свекла, рот у нее открывался и закрывался совершенно беззвучно, словно у рыбы, вытащенной из воды. Она подняла руку в безнадежной попытке остановить Уорзи.

– Да-да, я знаю, это пока секрет, – продолжал тот со снисходительной улыбкой, – но Оливия не удержалась и намекнула нам с Аннабел, что скоро вы объявите о помолвке. Ведь мы такие старые друзья.

– Джеймс, – прощебетала Оливия неестественно громким голосом, – давай потанцуем!

Она лихорадочно дернула его за рукав, но это ни к чему не привело.

– О помолвке? – с растущим интересом повторил Бэрк.

При других обстоятельствах он, конечно, поступил бы великодушно: принял бы как ни в чем не бывало поздравления ее друзей, а потом задал бы ей хорошую взбучку с глазу на глаз. Но Оливия подоспела на редкость не вовремя со своей выходкой. Она попалась на чудовищной лжи как раз в ту минуту, когда Бэрк был уже полупьян и в самом скверном расположении духа. Уж лучше бы она попыталась заигрывать с ядовитой змеей.

– Должно быть, я несколько старомоден, – проговорил он самым что ни на есть язвительным тоном, – но мне казалось, что обычай требует спросить мнения жениха на сей счет.

– Да будет тебе, Джеймс!

Смех Оливии прозвучал нестерпимо фальшиво. Выпустив его руку, она начала потихоньку пятиться назад, зато Уорзи и леди Аннабел остались на месте. Они слушали, открыв рот.

– Жаль, что не смогу услужить тебе, дорогая. Но я желаю тебе удачи. Надеюсь, тебе еще повезет, и ты найдешь кого-нибудь, кто будет к тебе добрее, чем ты сама.

Хорошо еще, что у Оливии не было в руках бокала, а не то его содержимое угодило бы Бэрку прямо в голову. Но за неимением лучшего она выпрямилась, собрав воедино все остатки своего достоинства, и заявила ему, что он может убираться ко всем чертям. Уорзи и леди Аннабел куда-то исчезли, а Бэрк с циничным удовлетворением поднял бокал, словно салютуя честь в спину удаляющейся Оливии.

– Скатертью дорога, – угрюмо пробормотал он.

Ему надоел винный пунш, и он велел проходившему мимо официанту принести бутылку бренди, после чего принялся методически напиваться, глядя, как Кэт танцует с каждым, кто ее приглашал. Она уже побледнела и выглядела больной и утомленной, но упорно продолжала танцевать, не отказывая никому. Через некоторое время Бэрк заметил, что он не единственный, кто следит за нею. В зале появился омерзительный Джулиан, очевидно только что вернувшийся откуда-то, потому что он был в костюме для верховой езды и рассеянно постукивал хлыстиком по голенищу сапога, не сводя глаз с Кэт. Музыка смолкла, и он стремительно направился к ней, как стрела, выпущенная из лука. Она стояла боком к Бэрку, но он увидел, как она дважды отрицательно покачала головой в ответ на слова Джулиана. Он наклонился ближе и что-то прошептал ей на ухо. На мгновение она словно оцепенела, потом позволила ему взять себя за руку и вывести из зала. Сам не сознавая, что делает, Бэрк невольно последовал за ними. Они покинули бальный зал и направились через главный холл к служебному, слабо освещенному коридору. Бесшумно, соблюдая дистанцию, он шел за ними по пятам и увидел, как Джулиан открывает дверь, пропуская Кэт вперед. Дверь тут же закрылась, и Бэрк остался один в темном коридоре, прислушиваясь к бешеному стуку собственного сердца и гадая, стошнит его сейчас или нет. Перед его мысленным взором зримо, как наяву, пронеслось все то страшное, жестокое, просто чудовищное, что ему хотелось бы сотворить с этой парой. Потом он медленно повернулся кругом и направился обратно в бальный зал. Он не станет вмешиваться. В конце концов, эти двое вполне стоят друг друга. А главное, ему хотелось выпить. Больше всего на свете.