Тайное братство - Робин Янг

Уилл стоял сзади в группе из шести рыцарей, сопровождавшей инспектора во дворец, наблюдая, как Людовик наклонил свою величественную голову, обрамленную гривой темных волос, кое-где прореженных сединой. Как показалось Уиллу, король молился, закутавшись в алую мантию, отороченную мехом горностая. Крепкий и мускулистый в молодости, Людовик с годами располнел. Пятна и небольшие шрамы на его лице остались после болезней, перенесенных им на Востоке. Кисти рук отекли и покрылись пигментными пятнами. Шестнадцать лет назад король отправился в Седьмой крестовый поход на Святую землю во главе тридцатипятитысячного войска. Одержав ряд побед, он потерпел сокрушительное поражение при Мансуре и с остатками войска был окружен, а затем взят в плен. Выкуп сарацинам заплатила его жена, королева Маргарита.

Взор Уилла вдруг затуманился. Он тщетно пытался стряхнуть оцепенение, не проходившее после посвящения. Когда, закончив совет, инспектор торжественным тоном объявил о включении его в группу для сопровождения во дворец, Уилл с трудом подавил недовольство. Ему совершенно не хотелось куда-то идти.

Людовик наконец поднял голову:

— Это черный день для нас всех. Действительно черный день.

— Я послал вести в прицептории по всему Западу, сообщая нашим братьям о случившемся, — сказал инспектор.

Король заговорил после недолгого молчания:

— Бейбарс скоро сведет наши земли на нет. Обстругает, как плотник деревянный брус. В прошлом месяце госпитальеры сдали ему Арсуф, а до этого пали Кесария и Хайфа. Его лапы оказались длиннее, чем мы могли вообразить.

— Да, мой король, — скорбно согласился инспектор. — Если мы не начнем безотлагательно действовать, то потеряем наши земли. Укрепления, воздвигнутые вами во время пребывания в Палестине, без людей долго не продержатся. Сафед оставался нашим самым мощным бастионом, и его сдали Бейбарсу. — Глаза инспектора затуманила печаль, но голос звучал решительно. — Мы ничего не сделали, чтобы помочь сражаться нашим братьям на Востоке, защищать мечту. Теперь платим большую цену за свое бездействие.

— Каковы ваши предложения?

Инспектор помолчал для солидности.

— Орден тамплиеров готов выделить деньги и людей, чтобы противостоять угрозе, какую представляет для нас Бейбарс. Но на постройку кораблей уйдет много месяцев и еще больше на само путешествие к Святой земле. Нужно начинать прямо завтра, и нам будет потребна ваша поддержка. Новый Крестовый поход в Палестину под вашим командованием, мой король. Вот что я предлагаю.

Людовик упер руки в подбородок.

— Я уже размышлял над этим. Недавно имел беседу с моим братом Шарлем, графом Анжуйским. Он тоже побуждает меня к походу.

— И каково ваше решение, мой король?

Людовик откинулся на спинку трона, всколыхнув алую мантию.

— Я предприму новый Крестовый поход. И сарацины дорого заплатят за жизни христиан.

В глазах Уилла неожиданно потемнело. Он покачнулся, ухватившись за руку стоящего рядом рыцаря.

— Что случилось? — Рыцарь вгляделся в него. — Ты бледен, как лилия.

— Мне нужен воздух, — прошептал Уилл и поковылял к двери в дальнем конце зала.

— Вашему человеку плохо? — услышал он позади голос короля.

— Его отец казнен в Сафеде, мой король, — пояснил инспектор.

Уилл толкнул дверь и шатаясь вывалился в коридор.

Здесь ярко горели факелы. Свет резал глаза. Направляясь в конец коридора к высокому арочному окну, Уилл быстро миновал слуг, с любопытством посмотревших на него. Оно выходило на Сену. Уилл ухватился за подоконник, борясь с приступами дурноты, накатывающей волнами, втянул в себя свежий речной воздух. Утром его мир перевернулся с ног на голову, и теперь это произошло с каждой частицей существа. Всего несколько часов назад он выкапывал из могилы тело человека, убитого, несомненно, христианином, негодуя против этого жестокого деяния, а тело его отца, оказывается, уже давно сгнило в Палестине. Его убил мусульманин вроде Хасана. Это неправильно! Такого не должно быть! Он не хотел, чтобы Хасан лежал в этой могиле, естественно, не хотел и гибели отца, который стремился установить мир на земле, разрываемой ненавистью с обеих сторон, не хотел, чтобы его товарищей посылали туда с мечами в руках. Король и инспектор желают возмездия. Значит, люди по-прежнему будут гибнуть.

Уилл ослабил ворот мантии. Воздух был ледяной, но он чувствовал, как по спине струится пот. Вот, значит, что такое рыцарь. Он должен сражаться и умереть за дела тех, кто стоит выше? Потому что этого желает король? Потому что это угодно Богу? Уилл не мог в это поверить. И отец не верил. После рассказа Эврара Уилл в этом не сомневался. Преисполненный достоинства и возвышенных мыслей, Джеймс служил для него воплощением благородства. Но великодушным, честным в битве, щедрым сердцем его делала не рыцарская мантия и не данный ордену обет. Это находилось внутри его изначально. Другие покинули свои дома ради войны во имя Бога и за Святую землю. Его отец покинул жену и детей ради мира. Глаза Уилла наполнились слезами. Злость на отца пропала, подавленная всепоглощающей любовью и неутешным горем.

— Уилл! — донесся до него женский голос.

Он обернулся. В коридоре стояла Элвин. Свет факелов оттенял медь ее волос, обернутых по спирали серебряной проволокой. В ее прекрасных зеленых глазах отражались подрагивающие языки пламени. В простом платье и светло-желтой накидке, подпоясанной серебряной цепью, она была похожа на королеву.

Элвин не отрывала глаз от его мантии.

— Когда это произошло?

— Элвин, — прохрипел Уилл и замолк. Не найдя нужных слов, он просто подошел к ней и прижал к себе. Крепко. Так потерпевший крушение хватается за обломок корабля.

— Я слышала, что рыцари-тамплиеры явились к королю, — проговорила она приглушенным голосом, потому что ее рот был прижат к его груди, — но не могла вообразить среди них тебя. Что случилось? Королева сказала, король созвал срочный совет.

— Пал Сафед, — ответил Уилл. — Мой отец погиб.

Элвин отпрянула, посмотрела на Уилла. Провела ладонью по его мокрой щеке.

— Боже мой! — Слезы потекли по ее щекам.

— Король объявит Крестовый поход.

Она коснулась кончиками пальцев креста на его мантии.

— Значит, ты… — ее голос пресекся, — пойдешь на войну?

— Нет, — твердо объявил Уилл. — Я тебя не оставлю. — Он посмотрел в ее испуганные глаза и осознал, что все время вел себя как дурак. Гонялся за призраками. Прощения от отца больше не дождешься. Его не будет. Теперь отец останется лишь в памяти. Но Элвин — вот она. Осязаемая, во плоти, любящая его. А он пренебрегал ею ради этой мантии, которая сейчас на нем и значит для него не больше, чем его прежнее облачение, грязная черная туника. Уилл не колебался ни секунды. — Я люблю тебя.

Элвин вгляделась в его лицо.