Пророчество о пчелах - Бернард Вербер

зеленый всадник чумы? Невеселое будущее!

– В иудейской эсхатологии тоже имеется описание будущего, – припоминает Клотильда.

– Что такое эсхатология?

– Направление иудейской мысли, относящееся к концу времен.

– И что там?

– Пророки Захария и Иезекииль говорят о наступлении эпохи страданий, войны Гога и Магога[47]; потом возвращается пророк Илия, возвещающий о явлении пред ликом мира нового Мессии. После этого воскреснут мертвые и воцарится всеобщий вечный мир.

Эврар поражен познаниями женщины.

– Мне представляется, что люди достигнут конца мира, того края, откуда вода изливается в космос.

– А я, – подхватывает Клотильда, – представляю, что в один прекрасный день все ангелы обратятся ко всем людям и поведут их за собой.

– А демоны? Я помню слова экзорциста в Никосии: порой бесы прикидываются ангелами. Как их различить?

– У бесов рога и раздвоенные языки, Эврар!

У ее собеседника иссякли доводы.

– Думаю, в будущем научатся делать огромные дальнобойные арбалеты и катапульты, мечущие здоровенные валуны. Вдруг при помощи такого оружия мы снова захватим Иерусалим? У тебя есть еще какие-нибудь варианты будущего, Клотильда?

– Мне это так видится: женщины станут сами решать, за кого им выходить замуж. Родители больше не смогут им это диктовать. Тринадцатилетних девочек перестанут выдавать замуж за богатых стариков, как выдали меня, а станут дожидаться их шестнадцатилетия и спрашивать их мнения. Я даже представляю себе мир, в котором все женщины будут уметь читать. Что еще?

– Я представляю повозки с дюжиной лошадей, мчащих быстро-быстро! И огромные корабли, вмещающие тысячи людей.

– То есть для тебя будущее – все равно что сегодняшний день, только все гораздо больше: стрелы, камни, летящие из катапульт, корабли, повозки! – иронизирует она.

– Города тоже разрастутся, – не унимается Эврар. – Они обгонят даже Константинополь! Жителей в них будет уже не десятки, а сотни тысяч!

– А по-моему, люди будут дольше жить! – говорит Клотильда.

– Разве тогда не получится засилье стариков?

– Нет, потому что резко сократится младенческая смертность! Люди будут доживать до ста лет!

Он покатывается со смеху.

– Сто лет… Знаешь, что мне в тебе нравится? Неуемный оптимизм!

Снаружи доносятся вопли.

– Это тюрьма… – шепчет Клотильда. – Там пытают тамплиеров.

Эврар вскакивает с перекошенным лицом.

– Мы ничего не можем предпринять, – решительно останавливает его женщина, схватив за руку. – Надо ждать, ни в коем случае нельзя высовываться. Только здесь мы в безопасности.

Эврар нехотя садится.

– Значит, моему ордену пришел конец, – произносит он со вздохом. – Я чувствую себя осиротевшим.

– Только сейчас?

– Орден заменял мне семью.

Они серьезно смотрят друг на друга.

– Мы всегда одиноки, – говорит она. – Иногда мне кажется, что Бог насмехается над нами или испытывает, сначала суля что-то хорошее, а потом отбирая.

Она опускает глаза. Эврар чувствует, что она стесняется продолжать.

– Ты горюешь о муже, Клотильда?

– Нет, его давным-давно нет в живых! И потом, знаешь ли, не бывает людей, хороших во всем, как не бывает отъявленных злодеев. То, что ты тамплиер или тевтонец, еще не защищает тебя от дурных поступков.

Эврар согласно кивает.

– Это верно. Жерар де Ридфор совершил измену, а ведь был тамплиер.

– Ты говоришь о великом разгроме при Хаттине, у Тивериадского озера?

– Да, в июле 1187 года. Из-за коварства великого магистра тамплиеров Жерара де Ридфора крестоносцы потерпели первое крупное поражение от мусульман. Саладин приказал казнить всех плененных тамплиеров, пощадив только этого изменника. Во многом из-за этого разгрома мы потом потеряли Иерусалим и Сен-Жан-д’Акр. Ридфор повинен в крушении латинского королевства на Востоке.

– Вот тебе доказательство, что один человек может повернуть ход Истории и что не все тамплиеры были молодцы.

Эврар насупливается.

– Я видел Жака де Моле и Гийома де Ногаре в деле. Жак хороший человек, а Гийом негодяй.

– Не все так просто. Как ты знаешь, я беседую со своим ангелом-хранителем…

– Со своим святым Александром?

– По его словам, нынешние события – это всегда результат ошибок наших предков. Наша задача – создать мир, отличающийся к лучшему от мира наших родителей. Твои, скажем, тебя бросили, мои заставили меня выйти замуж за незнакомого человека… Согласимся, что те, которым положено сильнее всего нас любить, обошлись с нами дурно. Поэтому я больше верю в духовное родство, чем в кровное.

Сказав так, Клотильда берет его за руку. Он краснеет, но руку не отдергивает.

– Извини, Клотильда, но мы, тамплиеры – монашествующие воины, принявшие обет целомудрия… – лепечет он, потупив взор.

– Раз твой орден воинов-монахов приказал долго жить, можно ли считать, что ты свободен от этого обета?

– Я еще никогда не… То есть… Я совершенно неопытен в любви, – сознается он.

– В тридцать три года?

– Я был верен своему обету.

Вот она и узнала, что я девственник, думает он.

– Это делает тебе честь, но неужто ты, при твоем любопытстве, никогда не испытывал побуждения исследовать мир чувственных услад?

– Ты же вдова, Клотильда!

– То-то и оно! Кончина мужа освободила меня от оков супружеской верности, подобно тому, как конец тамплиеров освободил тебя от целомудрия.

Она со значением смотрит на Эврара и отправляет его ладонь себе под корсаж, на грудь. Он испытывает ожог и пытается отдернуть руку, но она силой препятствует этому.

– Хочешь, поведаю тебе о близком будущем? – шепчет она. – Не о двухтысячном годе, а о завтрашнем дне? Близок час или день нашей гибели. Поэтому я предлагаю тебе обрести потрясающий опыт, называемый любовью.

– Иисус Христос говорил, что…

– «Любите друг друга» – вот призыв Христа. Но потом скучные старикашки в монашеских рясах объявили себя единственными проводниками Его учения и придумали дьявола, чтобы люди жили в страхе, избавить от которого в силах только священники. Свободная любовь – никакой не разврат. Те, кто утверждает противоположное и твердит, что ведает Божий промысел, попросту хотят попирать других. Их мораль – средство закабаления. Сам подумай, для чего Бог даровал мне эту роскошную грудь? Разве не для того, чтобы ее ласкали?

Рука Эврара уже живет сама по себе. Пользуясь его медленной капитуляцией, она кладет его другую руку на свою вторую грудь.

– Закрой глаза, почувствуй, как бьется для тебя мое сердце, Эврар.

Бежать! Немедленно спасаться!

– Если Бог наделил меня этим ртом, то наверняка для поцелуев.

Он закрывает глаза. Стараясь его не спугнуть, она медленно тянется губами к его губам. Их рты соприкасаются.

Беги, чего ты медлишь?

Эврар болезненно морщится.

– Что еще? – спрашивает она.

– Мой бес! Опять он меня тормошит: теперь он требует, чтобы я сбежал. – Эврар колотит себя кулаками по вискам, приговаривая: – Проклятый демон!

Дурак ты, какой я демон, я твой ангел, святой Рене! Мой приказ: беги и не оглядывайся! Прыгай в окно!