Исход - Мария Круз

— Ну что, — спрашивает, — закончилась безопасная жизнь?

— Похоже, что так, — ответил.

— Ты знаешь, а все вокруг думают, что мы уже семья, — как-то странно произнесла она.

— Знаю, — кивнул я. — Пусть думают.

— Пусть думают, — повторила она.

Дальше молчали. Совсем стемнело. Она поднялась и сказала:

— Иди спать. Нам завтра трудно будет, долгий будет день.

— Да, пожалуй. Спокойной ночи.

Она зашла в дом, а я посидел ещё немного и тоже пошёл наверх. Поднялся в спальню, разделся, пошёл в душ. Поплескался всласть, вытерся и пошёл в постель. Едва лёг — дверь открылась. Бонита. Тоже только из душа. Даже в том свете, что в спальню через окно попадал, видно было, как у неё мокро блестят волосы. И мокрыми они у неё сильнее виться начинали. Чёрные волосы. Тёмные в темноте лицо и плечи, белое полотенце, в которое она запахнулась. Подошла к кровати, остановилась и тихо спросила:

— Ты спишь?

— Нет.

— Они думают, что мы — семья. А ты даже не знаешь, как это со мной.

— Не знаю.

Она сбросила полотенце, шагнув вперёд, в полосу лунного света из окна. Всё её тело из тёмного силуэта превратилось неожиданно в рельефную скульптуру. Прекрасная шея перетекала в сильные и в то же время изящные прямые плечи, грудь, пожалуй, даже крупная чуть-чуть, самую малость, отвисала под своей тяжестью, как бы добавляя себе естественности, и была нежна и упруга. Плоский, мускулистый живот с чудесным небольшим пупком сейчас был покрыт гусиной кожей — Бонита замёрзла. Бёдра были божественны, и божественны же ноги. Аккуратное маленькое пятно волос в треугольнике паха только притягивало взгляд, подчёркивая, каким же красивым может быть это место у женщины.

— Красивая? — улыбнулась она, перехватив мой взгляд.

— Безумно красивая.

— А так?

Она повернулась спиной. Говорят, такие красивые попы бывают только у кубинок и бразильянок. Ерунда, у них таких тоже не бывает. Форма зада Бониты представляла собой завершённую гармонию. Идеальные ягодицы, две маленьких ямочки повыше копчика, совершенная ложбинка сильной спины, тонкая талия, развёрнутые плечи.

Она снова повернулась лицом, я видел, как в улыбке сверкают зубы:

— Ты всё рассмотрел?

— Но не насмотрелся.

— А надо было насмотреться, пока я тебе предлагала, — сдержанно хихикнула она. — Теперь будет труднее.

Она встала на колени возле меня на кровати, одним махом сдёрнула простыню, которой я был укрыт.

— Не обманул, я тебе понравилась. Ты устраивайся поудобней, чтобы всё-всё видеть.

И, обхватив меня руками за бёдра, быстро нагнулась. Волосы рассыпались, но она откинула их рукой в другую сторону. Чтобы я всё видел.

Этой ночью мы почти не спали. Уже ближе к утру, утомлённые, буквально измучившие друг друга, мы всё же уснули в обнимку. И в семь утра нас разбудил звонок будильника в моих наручных часах. Я суматошно приподнялся на кровати, и рука Бониты свалилась с моей груди. Это её не разбудило, она только что-то пробормотала по-испански. Я откинул с её лица рассыпавшиеся волосы, начал целовать в висок, щёку, шею, плечо. Так, не просыпаясь, она обхватила меня за шею и притянула к себе. Подъём отложился на час.

Зато через час мы встали безо всяких проблем, бодрые и чуть не с песней на устах. Вещи к отъезду были уложены, мы быстро собрались, наполнили водой две пластиковые канистры и две фляги — Боните и себе, затем, собрав все сумки, вышли к машинам. Побросав имущество в кузов пикапа, поехали в бригаду.

«Перенти» был готов к выходу, заправлен под пробку, в специальных гнёздах в кузове стояли четыре двадцатилитровые канистры с соляркой. Ящики с оружием выложены по всему полу кузова в машине, тщательно закреплены. Тент опущен и скатан. Гурченко, к моей радости, устроил гнёзда для оружия между передними сиденьями и даже прикрыл их легко откидывающимся брезентом, чтобы на оружие не садилась дорожная пыль. Ну просто рай.

Уложил я покуда «армалайт» в чехле за сиденьями — рано было ещё прятать, а вот «вал» убрал до лучших времён в борт машины. Он у меня для экстренных случаев будет. И парабеллум просто в бардачке запер, в кожаной открытой кобуре. Я и стрелять из него особо не собирался — вещь ценная, наследственная, но уже как талисман он мне стал. Он в будущем в Аламо поселится, а на дело таскать я его не буду. Теперь готов. Напялил очки на резинке, намотал бандану на голову, запросил Бониту по радио. Она откликнулась, связь проверили. И поехали.

«Перенти» потащил груз бодро, как будто и не было в кузове ничего, разве что по работе подвески можно было догадаться. Бонита на «бандейранте» мне в хвост пристроилась. Проскочили КПП, не предъявляя документов. Мой местный документ здесь остался, у командира в сейфе, а Бонита временный пропуск сдала. Барабанов команду дал на пост — пропустить. Вот и пропустили, а иначе — препроводили бы… до выяснения.

Разминулись с патрулём на «тойоте», объехали дивизию по кругу — и взяли направление на северо-запад, в Демидовск. Пейзаж вокруг пошёл знакомый: самолёты справа, железная дорога слева, даже пленные вскоре мелькнули под охраной комендачей. Пошли выгоны скота, фермы, пасущиеся коровы. Идиллия.

От гор мы не так уж и далеко, поэтому пейзаж был холмистым, дорога огибала наиболее высокие и крутые возвышенности, перепрыгивая через мелкие и пологие, огибала роши. Диких животных здесь было меньше по сравнению с саванной, по которой я ехал сюда из Порто-Франко. Но там северная дорога идёт вдоль гор Сьерра-Невада, по малозаселённым местам. Основное население и Техаса, и Конфедерации сосредоточено южнее. Только маленький Аламо и большой Нью-Рино представляют собой заселённые анклавы. А здесь люди уже стали выживать животных.

Пару раз попадались караваны грузовиков, шедшие навстречу без всякой охраны. Но это меня уже не удивляло: я давно знал, что таких самоубийц, чтобы совершать рейды вглубь этой территории, уже в Новой Земле не осталось. Чеченцы только по пограничным областям рискуют шариться, не более, да и заканчивается это для них зачастую не слишком удачно. Границы патрулируются с воздуха, а пейзаж здесь всё больше степной — как мышь на столе будешь.

Пыли на укатанном грейдере было немного, хватало поднятого лобового стекла и очков, даже косынкой не пришлось воспользоваться. Зато жарко было по-настоящему, даже встречный ветер не слишком спасал. Есть такая хитрость с ветром — если температура воздуха ниже, чем температура тела, то встречный ветер освежает. Если же наоборот, как сейчас, когда температура около сорока, то ветер как будто из печки на тебя веет. Надо было всё же тент натянуть перед выездом — хоть тень была бы. Не сообразил.

Я всё время поглядывал в зеркало на Марию Бониту, которая не отставала и не приближалась ни на метр, ехала следом как привязанная. Я же до сих пор пребывал в растрёпанных мыслях после сегодняшней безумной ночи. В глубине сознания иногда робко вспыхивала мыслишка о телеграммах, которые так и хранились в конвертике, но конвертик тихо перекочевал в боковой карман РД. Да и эту мыслишку завалило, как мышь кирпичами, сваленными с самосвала, мыслями, образами, воспоминаниями и ощущениями сегодняшней ночи. В конце концов, гора этих образов настолько переполнила скромный объём моего сознания, что я вызвал Бониту на связь, скомандовал: «За мной! Делай как я!» — и свернул в сторону с грейдера, в траву, объехал заросший деревьями холм, прикрылся со стороны дороги рощей и остановил машину в тени развесистых деревьев. Насторожившуюся было Марию Бониту я быстро успокоил, уверив, что ничего не случилось, и мы потеряли ещё минут сорок ценного времени. Но об этом совсем не жалели.