Мужчины свои и чужие - Кэти Келли

Ханна закусила губу.

– Сама не знаю, что мне нужно, а что нет! Я никогда не мечтала о детях. Никогда не беспокоилась из-за того, что мои биологические часы отсчитывают последние годы. Знаю, это странно и неестественно, но именно так я устроена. Некото­рые мечтают о детях, но только не я.

– Значит, это все не запланировано? – мягко спросила Лиони.

Ханна с горечью рассмеялась.

– А что говорит Феликс?

– Удивительно, но он вне себя от счастья. Я-то думала, что он потащит меня на первый же паром, чтобы добраться до Харлей-стрит и сделать аборт, но он в восторге. – Она не добавила, что он быстренько сообразил, какую выгоду можно извлечь из ситуации, подружившись с режиссером и его бе­ременной женой.

– Очень мило, – заметила Лиони.

– Конечно, ведь это не ему придется девять месяцев вы­глядеть как слон, бросать свою работу и тащиться в Лондон! А он тем временем будет делать карьеру.

– Тебе не нужно бросать работу из-за беременности! Это же ребенок, а не заразная болезнь, – возмутилась Лиони.

– Тут другое, – мрачно пояснила Ханна. – Феликс по­лучил замечательную роль в Лондоне, так что, если я захочу оставить ребенка, нам придется переехать туда.

– Вот как?..

– Мне тяжело даже думать об аборте, – сказала Ханна, когда они уже пили кофе. – Когда я была подростком, я бы, не задумываясь, сделала аборт. Но это было тогда. Сейчас мне кажется эгоистичным поступать так только потому, что это может затруднить мою жизнь.

– Я не могу тебе советовать, Ханна. Ты сама должна ре­шать.

– Я знаю.

Домой Ханна вернулась усталой, так и не решив, что ей следует делать.

– Дорогая, – воскликнул Феликс, хватая ее в объятия, как только она открыла дверь. – Ну, как себя чувствует буду­щая мамочка?

Она вздохнула и оттолкнула его.

– Слушай, Феликс, я ничего не знаю. Разве сейчас под­ходящее время рожать? Мы не готовы, мы вообще никогда об этом не говорили… Я даже не знаю, хочу ли я ребенка.

– Ты хочешь сказать, что подумываешь об аборте? – Фе­ликс холодно взглянул на нее. – Поверить не могу, что ты это предлагаешь, Ханна. Мы не можем так поступить с нашим собственным ребенком. Я думал, ты меня любишь.

– Люблю, – с тоской подтвердила она. – Просто у меня такое ощущение, что передо мной нет никакого выбора. Только вчера я была женщиной с прекрасной перспектив­ной карьерой, мы собирались купить здесь дом, а сегодня я просто племенная кобыла, которая должна идти за тобой следом.

Феликс встал и распечатал пачку сигарет. Потом отложил ее в сторону и повернулся к ней:

– Ханна, я знаю, у беременных всегда нервы не в поряд­ке, но это просто смешно. Тебе вовсе не обязательно бросать работу: ведь в Лондоне тоже торгуют недвижимостью. Это же не конец, наоборот – начало! Я буду много зарабатывать, мы сможем взять няню, и ты пойдешь работать. – Он усадил ее рядом с собой на диван.

– У тебя будут я и ребенок. Разве это не чудесно?

Она попыталась взглянуть на будущее его глазами, но у нее ничего не получилось.

– Только представь себе, Ханна: чудесный дом с садом, мы там вместе будем возиться. Из тебя выйдет прекрасная хозяйка. Мы будем чудесной парой, я это понял, стоило мне увидеть тебя с этим подонком Гарри. Я не могу уступить тебя ему.

Сердце Ханны пропустило удар.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она. Феликс поднял брови.

– Когда ты в тот день ушла, у него хватило наглости за­явить, что он хочет сделать тебе предложение. Какой наглец!

Она моргнула.

– Гарри так сказал?

– Ну да, – беззаботно подтвердил Феликс. – Только представь себе, он решил, что ты предпочтешь его мне. Я сказал ему, чтобы убирался, что мы уже помолвлены, про­сто поругались из-за ерунды.

– Но мы не были помолвлены, – ровным голосом сказа­ла Ханна. – Ты меня бросил, Феликс. Ты не имел права го­ворить так с Гарри.

В ответ Феликс запустил теплые пальцы под ее топ.

– У нас у всех есть прошлое, детка, – сказал он. – Гарри – твое прошлое, у меня есть свое. Но прошлое – оно и есть прошлое. Забудь его, теперь ты со мной.

Придя на работу, Эмма выдвинула нижний ящик своего письменного стола и достала болеутоляющие таблетки. Ме­сячные только что начались, и ее мучили боли в пояснице. Она едва успела положить таблетки в рот, как в дверях воз­ник Колин Малхолл, явно желающий поболтать.

Эмма запила таблетку водой и чертыхнулась про себя. Надо же было именно Колину застать ее в момент, когда она занимается самолечением! Через пару часов все в офисе уже будут знать, что у бедняжки Эммы страшно болит голова – не иначе гематома мозга. Колин любил преувеличивать. Ког­да их секретарша отсутствовала три месяца из-за тяжелого воспаления легких, Колин рассказывал всем, что она умира­ет от рака. «Те, кто утверждает, что женщины – самые злост­ные сплетницы, явно незнакомы с Колином», – мрачно по­думала Эмма.

– Плохо себя чувствуешь? – ласково поинтересовался Колин, усаживаясь на свободный стул.

– Голова болит, – резко ответила Эмма.

– Знаешь, от этого отлично помогает медитация, – за­явил Колин.

– Мне лучше помогает парацетамол, – возразила Эмма. – Ты что-то хотел, Колин?

– Да. Финна нет, и ко мне заходил Эдвард посоветовать­ся насчет конференции.

Эмма встревожилась. Финн у них занимался вопросами связи с прессой, и они с Эммой всегда вместе планировали все ежегодные конференции. В любом случае Эдвард едва ли обратился бы с просьбой о помощи к Колину, который не мог напечатать четыре строчки, на сделав восемь ошибок.

– Почему он решил посоветоваться именно с тобой? Эмма едва сдерживалась, чтобы не сказать этому придурку, что из его попыток перепрыгнуть через ее голову и занять более престижное место в компании ничего не выйдет.

– Он хотел узнать насчет рекламы, но я воспользовался случаем и сообщил ему свое мнение насчет продолжитель­ности конференций, – самодовольно заявил Колин.

Эмма неожиданно почувствовала обиду. Решать, сколько продлится конференция, и обдумывать все детали полагалось ей. Колин же должен был помогать Финну только с рекла­мой. И нельзя сказать, что он со своей задачей справлялся.

– Не слишком ли много ты на себя берешь? – пробор мотала она.

– Понимаешь, – проникновенно начал Колин, глядя на нее своими свинячьими глазками, – я тут говорил с журналистами, и они мне дали несколько дельных советов. Если мы хотим, чтобы нас рассматривали как серьезное агентство, мы должны проводить конференции в течение недели и, воз можно, не в самом Дублине. Чтобы люди смогли уехать на неделю и целиком посвятить себя нашим проблемам. – Он начинал уже входить в раж.