Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1914 год. Начало - Олег Айрапетов

П. К. Ренненкампф еще вечером 27 августа (9 сентября) надеялся на то, что вместо обещанного на этот день флангового удара он сможет получить поддержку 10 сентября. В первом приказе об отступлении, изданном в шесть часов вечера 9 сентября, говорилось об отходе, целью которого являлся сбор резервов для подготовки контрудара (то есть то, что предлагал Г Г Милеант 18 (31) августа), но уже в 23 часа 30 минут П. К. Ренненкампф вынужден был издать еще одно распоряжение, в котором отводил армию дальше и уже не говорил о контрударе80. В ночь с 9 на 10 сентября командующий 1-й армией начал отвод войск с занимаемых рубежей, прикрыв его рядом успешных контратак81. Это решение оказалось неожиданным для противника. Удар, к некоторому удивлению и разочарованию немцев, пришелся по пустоте. Сражение за Восточную Пруссию было выиграно, запланированное окружение 1-й армии сорвалось82. Э. Людендорф вспоминал: «В сущности, Ренненкампф как будто вообще и не думал о серьезном сопротивлении. Во всяком случае, он очень своевременно начал отступление и двигался по ночам… Русские сумели организовать отступление и продвигали массы по местности без дорог»83.

28 августа (10 сентября) 22-й корпус прибыл в Августов, и уже на следующий день его командир генерал А. Ф. фон ден Бринкен получил телеграмму Я. Г. Жилинского, в которой описывалось сложное положение 1-й армии и приказывалось вернуться на один переход назад и занять Маркграбово. 3-й Сибирский армейский корпус должен был вернуть Лык. Вечером того же дня войска выступили в поход84. Приказ А. Ф. фон ден Бринкену никак не мог настроить его на энергичные и конкретные действия. Кроме направления движения в нем все было туманно: «Цель движения Вашего корпуса на Маркграбов и далее к Гольдапу – отвлечение на себя части сил противника, обходящих левый фланг Ренненкампфа. Если во время этого движения Вы подвергнетесь атаке превосходных сил, при условиях, не дающих уверенности в успехе столкновения, Вам следует немедленно отходить на свою базу, увлекая за собой противника и этим облегчая левый фланг Ренненкампфа. В решительный бой, жертвуя своим корпусом, вступать только в том случае, если это окажется необходимым для спасения I армии от катастрофы. Для согласования Ваших действий с Ренненкампфом, с которым у меня нет непосредственной связи, Вам следует установить таковую связь собственными силами, на что обращаю особенное внимание»85.

Только 29 августа (11 сентября) Я. Г Жилинский сообщил П. К. Ренненкампфу, что на следующий день начнется обещанное тремя днями ранее наступление частью сил соседней 10-й армии86. В штабе фронта в этот момент считали, что 1-я армия «близка к краху» из-за глубокого обхода противника87. Между тем командир 22-го армейского, выведя свое соединение на указанные позиции и не получив внятных инструкций к действиям и прочной связи, застыл на месте, ожидая дальнейших указаний. Корпус фактически оказался в роли наблюдателя за обходящими П. К. Ренненкампфа немцами88. Даже наблюдать это движение удалось не сразу: поначалу корпус встретил перед собой пустое пространство и не имел никакой информации о противнике89. В любом случае, обещание Я. Г Жилинского организовать контрудар уже ничего не меняло для 1-й армии, так как почти сразу же после этого командующий фронтом распорядился: «Отводите войска центра и правого фланга возможно быстрее, так как ночь упущена, то, сделав крайнее напряжение и переход не менее 45 верст, войска выйдут из трудного положения»90.

Отсутствие единства в мыслях и действиях читалось практически на всех уровнях принятия решений в русской армии. Ее пехота и артиллерия ничем не уступали германским, но качество управления оставляло желать много лучшего. «Наша «неповоротливость, – вспоминал А. А. Незнамов, – губила нас при маневрировании, главным образом на поле сражения и прежде всего при развертывании»91. Теперь штаб фронта был готов увести 1-ю армию как можно глубже в тыл. В это время на левом фланге П. К. Ренненкампфа его слабый кордон отходил, ведя тяжелые бои с наступающими немцами92. Известия о том, что реально происходит на этом участке фронта, также пришли с опозданием.

Уже 28 августа (10 сентября) разъезды гвардейской кавалерии вскрыли обходное движение германских колонн на Гольдап, в котором приняли участие все три рода оружия. Выдвинувшиеся вперед отряды русской конницы оказались под угрозой окружения и стали откатываться назад93. 30 августа (12 сентября) генерал-лейтенант В. И. Гурко, начальник 1-й кавалерийской дивизии, находившейся на левом фланге 22-го корпуса, выслал вперед два офицерских разъезда по 12 всадников от каждого полка. Углубившись вперед широким веером, они внезапно обнаружили прорыв – немцы силами до корпуса уже глубоко обходили левый фланг 1-й армии94. В этот день П. фон Гинденбург приказал войскам продолжить преследование, используя все свои силы. Главной задачей было перехватить пути в тылу отступавших, ведущие к Неману, Вильне и Ковно. Недостаток кавалерии существенно осложнял выполнение этой задачи95, а между тем фактор времени приобретал все большее значение. «Ренненкампф накануне полной гибели, – записал в дневнике вечером 30 августа (12 сентября) офицер штаба фронта. – Немцы заходят ему во фланг, и колонны их показались уже в Роминтенской пуще немного южнее Гумбинена»96. В тот же день штаб 8-й армии переехал из Норденбурга, где еще недавно находился штаб П. К. Ренненкампфа97.

В то же время точной информации о состоянии 1-й армии в штабе фронта не было, что только усиливало опасения Я. Г. Жилинского, который уже начал взваливать ответственность за случившееся на подчиненных98. Одновременно он торопил отступление. «Как подчиненный военнослужащий, – ответил ему командующий 1-й армией 30 августа (12 сентября), – конечно, выполняю… Правда, выйдут из трудного положения, но, скажу откровенно, попадут в другое, может, более трудное положение, будут настолько утомлены, что к бою малоспособны, противнику уже серьезного отпора не дадут. Самое трудное и тяжелое – это даже говорить об отходе за Неман; после этого отхода и думать нельзя будет о каком-нибудь успешном наступлении. Войска потеряют веру в себя и в своих начальников, а такие войска, Вы сами знаете, к наступательным действиям мало способны. Хотя мы понесли тяжелые потери, но большинство частей к бою способны. Сегодня ходили в штыки и завтра пойдут, если нужно. Отойдя же за Неман, они на это уже не будут способны»99.

Что касается 22-го корпуса, то 31 августа (13 сентября) с его штабом была установлена связь, и командиру было приказано отвести войска на 45 верст назад, чтобы выйти из изолированного положения100. Главной задачей, сформулированной штабом фронта, теперь стало прикрытие железнодорожных путей и избежание серьезного столкновения с противником до завершения сосредоточения армии и прикрытия101. Таким образом, всего за несколько дней солдатам 22-го корпуса пришлось пройти свыше 200 км – до германской границы, потом назад, опять к границе и снова обратно102. Также за Бобр был отведен и удачно начавший бои под Лыком 3-й Сибирский корпус103. Отход проходил в тяжелых условиях. По ходу непрерывного отступления войска постоянно находились под обстрелом с воздуха. Кроме того, используя грузовики, немцы подвозили пехоту и орудия, стараясь обстрелять или задержать отступавших. Они оказывали сопротивление, но постепенно становились все более податливы к слухам, к страху попасть в окружение104. Нервозность приводила к тому, что русские части обстреливали друг друга, иногда принимая собственные обозы за бронеавтомобили (!) противника105.