Дело шести безумцев - Элла Чак

class="p1">Все побеги красной пшеницы были собраны и, как сказано в заключении, уничтожены. Обнаруженный в них токсин не поддавался расшифровке. Потому дело засекретили, поставив его где-то рядом с папками про Ракиуру, в которых сотни страниц вымараны черными полосами, а то и вовсе представляют собой подделку, в то время как настоящее дело предано огню.

Я, Воеводин и Смирнов стали черными полосами на тюремной робе Евгения Дунаева и его сообщницы Татьяны Кроликовой (вот, не зря мы с семьей все беды списывали на радиоактивную крольчатину!).

Именно Татьяна, используя универсальный ключ, взломала мой телефон в один из тех дней, когда мы с ней обедали в кантине. Доступ получил Женя. Он знал обо всем через мою переписку и прослушку звонков.

Воеводин аннулировал контракт с Константином Серым, а все универсальные ключи, созданные для получения разведданных, были уничтожены.

Я так и не поняла, зачем Воеводин вообще заключил с Серым тот контракт. Никакой пользы он бюро не принес, но, кто знает, как шло бы расследование, если бы код не был создан.

О закрытии сети «Вермильон» не написала ни одна газета, даже желтая пресса проигнорировала очередную разорившуюся сеть. Только сайт Антона Коровина разрывало от количества обзоров и статей, пестрящих заголовками: «Радиация, яды, а может, и сама отравленная спорынья стали причиной закрытия «Вермильона»?»

– Спорынья? – зачитывала мне Полина статью, когда мы с ней прогуливались в парке вместе с резвящейся в траве Гекатой. – Придумал тоже! Что за ерунда! – сунула она мобильник со статьей в карман, решившись наконец-то спросить про главное: – Кир…

– Нет, – ответила я.

– Но я еще ничего не спросила!

– Ты собиралась спросить про Максима. И мой ответ – «нет». Мы не общаемся, не видимся, не переписываемся, и я не знаю, где он.

– А хотела бы знать? Умоляю, не говори сразу «нет»! И нет… – строго добавила она, заметив, как лезут на лоб мои брови, – он не подсылал меня к тебе. Я просто не могу поверить, что вы расстались. Вы были такими… такими… как белые лебеди! Словно на всю жизнь!

– Мы даже не были серыми журавлями, Полин. Они, кстати, не создают пары на всю жизнь. Серые журавли то вместе, то порознь – раз… и не навсегда.

– Не журавли, не аисты, а кто вы тогда?

– Мы, – подняла я на руки хоряшу, снимая с ее шкурки травяную косиножку, – пауки-птицееды.

– Фу! Какой кошмар! – взяла она меня под руку. – Расскажи тогда про своего нового парня, с которым ты вышла из такси. Он такой… загадочный и немного дерганый, но красавчик!

– Он напарник по службе и больше ничего.

– Ты его тоже когда-то спасла?

«Нет, – подумала я, – его спасла другая убийца».

– Почему он не пошел на прогулку с нами?

– Торопится в аэропорт. Он ждал своего вылета целых шесть лет.

– Куда? На Марс?

– Транзитом через Калининград.

Опустив хоряшу снова на травку, я обернулась в ту сторону, куда уставилась Геката. Полина неспешно шла дальше, рассказывая что-то про свое путешествие на Камчатку… И пусть мой напарник по службе на прогулку не отправился, зато мой бывший напарник по отношениям прогуливался за рулем, держась поодаль на противоположной стороне дороги.

– Максим…

Я не знала даже, опасно ли было Полине быть там же, где и я. Может, он приглядывает за ней, а вовсе на за мной? Особенно в отсутствие Камиля, уехавшего с чистой совестью, когда токсин у нас с Полиной полностью перестал определяться.

Заметив, что обнаружен, Максим припарковал арендованный «серый» автомобиль (как у всех) и вышел из салона, переходя дорогу.

– Хотя бы не на белом минивэне.

Я могла бы заметить микроавтобус с номером «ККК 222» еще на парковке недалеко от пристани с катерами. Или хотя бы увидеть его фото, если бы следила за сайтом Коровина. И тогда разгадка оказалась бы куда очевиднее, потому что через лобовое стекло там были отчетливо видны Дунаев и Кроликова.

Женя ловко подкидывал мне улики, наводящие подозрение на Макса и Камиля. «Кастрюльное» ООО было оформлено на Максима Воронцова и Константина Серого, но у Жени Дунаева, как у водителя, остались все доверенности и ключи от служебного транспорта, на котором нас с Максом и похитили.

Если бы я увидела Татьяну и Женю тогда на берегу озера, не случилось бы похищения, Оймякона и моего иммерсивного театрального представления со скальпелем, но… я бы ничего не узнала про дочь Камиля.

– Поль, мне пора! – догнала я подругу. – Прости, – поглядывала я через ее плечо на приближающегося Максима. Зная меня, он перестал бежать. Ему не догнать, пока я не позволю, – вызов из бюро, увидимся!

– Хорошо, ладно… пока!

После моей встречи с сестрами в зеркале морга я перестала видеть их во всех отражениях, но недавно пересчитала рыбок в аквариуме стоматологической клиники, а вечером купила себе на подоконник куст герани.

Я точно знала: симптомы проявления Аллы во мне – звуки ее голоса в голове – будут повторяться.

Так или иначе я буду становиться ею. Хорошая половина Аллы звала себя Яной. Она двигалась от черного к белому. Я наоборот – от белого к черному, застряв на середине в серой зоне.

Но сколько еще я в ней продержусь? На какой вере? Ведь даже с верой все мы эгоисты, пока молимся лишь за себя.

Я должна была позволить Максиму прожить свою судьбу. Прожить ее в доме нашей мечты возле озера, где он повесит портреты жены и детей. Портреты, а не шаржи с объявлений «разыскиваются».

Что ж, если я не стану следователем, из меня выйдет неплохой составитель афоризмов для китайского печенья с предсказаниями.

* * *

В порыве нормальности я согласилась сходить с коллегами на вечеринку. В почту пришло приглашение поиграть в боулинг. Почему нет? Нужны же мне новые друзья, пока Камиль зависает в Калининграде, читая методичку собственного сердца под названием «Отец. Первый курс».

Он даже прислал мне смайлик и написал, что Маша с Костей давно разъехались. Костя улетел в Москву. Память к нему не вернулась, но он стал все больше времени посвящать написанию цифрового кода, работая программистом.

Полина, узнав про боулинг с коллегами, напросилась пойти со мной, сказав, что ни разу в него играла.

– Кира, я так рада, что ты меня пригласила! – поправляла она возле зеркала яркий салатовый парик. – Ничего, что у меня маникюр? Рука в шар влезет? – рассматривала она ногти. – Сюда? Здесь этот боулинг?

– Кажется.

Мы сдали верхнюю одежду и спустились по деревянной лестнице, украшенной пестрыми шариками. На некоторых были надписи «С днем рождения!».