Королева Брунгильда - Брюно Дюмезиль

Масштаб законодательной деятельности 590-х гг. точно не известен. До нас дошел один-единственный текст — «Decretio Childeberti» («Постановление Хильдеберта»), датированный 29 февраля 595 г. На самом деле этот документ представляет собой отчет о трех судебных собраниях, состоявшихся в Андернахе в 593 г., в Маастрихте в 594 г. и в Кёльне в 595 г., в ходе которых якобы были приняты новые законы. Такая география собраний как будто показывает, что на первый план выступила австразииская составляющая королевства Хильдеберта II. Однако текст подписал референдарий Асклепиодот, то есть магнат из бывшей Бургундии. Видимо, двор следил, чтобы обе исторических составных части королевства участвовали в принятии решений на равных.

Впрочем, «Decretio Childeberti» — текст, любопытный во многих отношениях. В прологе законы, которые последуют далее, представлены как результат обсуждения с участием короля и его магнатов, проведенного в очень германском духе. Здесь иногда встречается юридический лексикон варваров. Но под этим напылением обнаруживается, что все положения текста вдохновлены принципами римского права — либо напрямую, либо через посредство формул канонического права. Кстати, Асклепиодот, составитель текста, был специалистом по ученому праву. В общей сложности «Decretio Childeberti» достаточно соответствует франкским политическим формам, чтобы удовлетворить самых ярых традиционалистов из числа лейдов, но все-таки это акт суверенного государства.

Были ли все свободные люди равны перед лицом этого государства, как в Древнем Риме? Возможно, нет. Действительно, «Decretio Childeberti» сохраняет принцип «персонального права», в отдельных статьях ставя «франков» и «римлян» в разное положение. Тем не менее возникает впечатление, что для законодателя эти категории начали терять отчетливость. Возможно, он даже пытался выйти за их пределы, потому что некоторые законы распространяются на всех подданных короля, невзирая на этнические (римляне, франки, аламанны…) или политические (австразийцы, бургундцы) различия последних. Возможно, государство Брунгильды не претендовало на создание единой юридической идентичности, но чувствовало себя достаточно сильным, чтобы ввести толику наднационального права.

Кроме того, это государство позиционировало себя как христианское. Поэтому большинство положений «Decretio» направлено на христианизацию обычаев. Самое примечательное предусматривает гражданские наказания для тех, кто пренебрегает обязательным воскресным отдыхом. Кроме того, Хильдеберт II согласился дать законное подтверждение — конечно, очень осторожное, — запретам на кровосмешение, которые были сделаны в постановлениях Второго Маконского собора 585 г. Такая христианизация права может удивить, если знаешь, что тогда же Брунгильда отказала галльским епископам в созыве национального собора, сочтя его слишком опасным в политическом отношении. Видимо, при помощи новых законов она хотела успокоить прелатов, подав знак, что король проявляет интерес к религии. Или это она пыталась изобразить Хильдеберта II достойным преемником Гунтрамна, который в основу своей пропаганды положил защиту христианства?

В остальном статьи «Decretio Childeberti» оригинальностью почти не отличаются. Они затрагивают довольно много предметов, от воровства до человекоубийства и от похищения до вопроса о статусе рабов. Часто это просто ссылки на прежние положения либо расширение последних. Публично провозглашая законы на судебных собраниях три года подряд, король повышал свой авторитет и престиж. Символически привлекая к принятию решений своих лейдов, он выказывал им доверие. Это было важно. Что касается выяснения, можно ли было применять законы «Decretio Childeberti» или применялись ли они, — это проблема несомненно ложная.

В завершение отметим, что имени Брунгильды «Decretio Childeberti» не упоминает. Не надо делать из этого вывод, что женщины в принципе не допускались к юридической практике, как в ту же эпоху в Византии. В 587 г. составители Анделотского договора без колебаний поместили имя королевы в «шапку» документа. Однако скажем, что тексты законов — самые престижные документы в государстве — не имели ничего общего с таким соглашением в сфере частного права, как Анделотский пакт. Чтобы ясней показать могущество Австразо-Бургундского королевства, более ловким ходом было выдвинуть на первый план фигуру мужчины-законодателя. Брунгильда решила скрыться за спиной сына, отказавшись от видимой власти, чтобы сохранить реальную. Но хорошо осведомленные мужи, такие, как Григорий Великий, не дали себя обмануть: когда папа пожелал, чтобы во франкский закон были внесены изменения, он написал Брунгильде, а не королю, зная, что инициатива в сфере законодательства по-прежнему принадлежит ей[135].

Некоторые исследователи выдвинули идею, что королева пошла в кодификации права еще дальше. Ведь есть данные, позволяющие утверждать, что в конце VI в. было пересмотрено шестьдесят пять титулов салического закона и добавлен короткий пролог, авторство которого можно приписать Асклепиодоту. Причем приложением к нему сделали текст «Decretio Childeberti», словно в подтверждение того, что акт 595 г. вписывается в долгую юридическую традицию франков. Есть также предположения, что современники Асклепиодота участвовали и в разработке «Рипуарской правды», но убедительных доказательств этого не приведено.

Несомненно более вероятна причастность Хильдеберта II к составлению «Баварской правды»[136]. В самом деле, навязывание кодекса законов подчиненному народу было одним из методов франкского империализма, даже если законодатель старался учесть местные обычаи. К тому же «Баварская правда» возвеличивала Агилольфингов, кровных родственников Брунгильды и агентов ее власти. Так, в случае похищения их имущества члены этого семейства имели право на компенсацию в четырехкратном размере. Однако меровингская власть считала нужным напомнить условия, на которых дается эта привилегия:

Агилольфингам ясно напомнили их место в обществе: короли в глазах своих баварских подданных, под пером меровингских хозяев они оказались не более чем «герцогами». Пока они покорны, их превозносят, но как только их верность вызовет сомнения, они могут быть раздавлены. Брунгильда уже дала им это понять на поле боя.