Перекресток времен. Бородатые боги - Андрей Захаров

– Век не век, а пожить временно придется, – сплюнул старшина, ударяя очередного настырного каймана палкой-веслом по голове. – Не верю, чтобы наши бросили нас – не бывать такому. Сам погибай, а товарища выручай!

Причалили к пристани, от которой наверх шла узкая лестница с высокими ступенями. Это был единственный подъем на следующий уровень пирамиды. Высота между первым и вторым уровнем составляла около пяти метров, и только по этой лестнице было возможно подняться наверх. Кайманы могли забираться только на первый уровень, который поднимался над водой не более полуметра. На второй уровень им бы пришлось двигаться только по узкой лестнице, которую постоянно охраняли двое дикарей с длинными крепкими копьями. Жилые комнаты для пленников оказались только на третьем уровне пирамиды, возвышавшемся над вторым еще на три метра. Сюда точно ни один кайман не залезет. Но разной мошкары хватало с избытком. От них спасала плотная москитная сеть, сплетенная из широких пальмовых листьев и развешанная на входе в каждую комнату-келью – действительно пирамида напоминала монастырь с отдельными кельями для монахов. В них имелось все, от кухни до туалета. Правда, кухней служил небольшой каменный очаг, а туалетом – выдолбленная деревянная чаша, из которой естественные отходы выбрасывались прямо в озеро. Вместо постели – толстая и широкая травяная циновка. Просто, зато эффективно! Но вода и пища были привозными. Вода в озере не годилась к употреблению, да и невозможно было ее набрать, так как все попытки заканчивались плачевно для емкости и веревки. Из-за кайманов.

На второй день пребывания пленников в пирамиде к ним прибыли гости. На этот раз это были не только воины, подвезшие свежую воду и еду, но и девушки местного племени. Маленькие привлекательные симпатюлечки. Просто дюймовочки! И к тому же чистенькие: видно, местные дикари имели понятие о личной гигиене.

Не зря говорят, что большие женщины созданы для работы, а маленькие – для любви. Вот для этого они и приплыли. На каждого пленника выходило по три девушки. Если Ольховский и Долматов поначалу стеснялись, то шестеро воинов-уанка, которых еще не коснулись комплексы человека двадцатого века, сразу же приступили к делу. Не пропадать же добру… то есть не зря же девушки сюда приехали, надо их использовать по полной программе!

– Мы им нужны как быки-производители! – сделал вывод Ольховский. – Племя вырождается, свежей крови нет. Местные дикари для этого не подходят. Другой цвет кожи или еще какая иная дурь. А мы с вами – в самый раз!

– Я согласен, – хитро улыбнулся Долматов. – Но, честно признаюсь, ежики курносые, на старости лет такой подарок получить – не каждому дано! Грех отказываться, когда такие девчонки к тебе так и липнут… Ты уж извини, командир, пойду-ка я пополнять свежей кровью местное население! Седина в бороду, а бес в ребро!

Самого Ольховского хватило только на полчаса сопротивления. Молодой, истосковавшийся по женской ласке организм не смог выдержать такого напора голой привлекательной плоти. Быстро утолив мужской голод с двумя девушками пошустрее, Александр решил немного отдохнуть. Он же не сексуальная машина, а живой человек! Да и к тому же здоровье не как у Ивана Поддубного!

Но ему пришлась по душе третья девушка, еще миниатюрней и изящней, чем ее подруги, – судя по всему, она была в этой троице самой младшей. В отличие от других девушка его стеснялась. Интуитивно Ольховский почувствовал, что эта «дюймовочка» хочет романтики, а не просто грубого секса для продолжения рода. В сущности, он и сам был таким. Вечным студентом-романтиком, не думающим о материальных благах, жившим только своими чувствами, мечтами и придуманными идеалами…

Заметив, что их мужчина обратил свое внимание на младшенькую, ее подруги, смеясь, подмигивая и весьма понятно жестикулируя, выпорхнули из комнаты.

На нежное прикосновение к коже девушка отвечала легким вздрагиванием, а щечки сразу же покрывались румянцем стеснения. Стало понятно, что «это» для нее – в первый раз. Очень уж юное создание ему прислали. На вид ей лет тринадцать-четырнадцать, не больше. Хотя такой возраст для дикарей самый обычный для замужества. У гуаро, к примеру, так.

Волнение девушки передалось и Ольховскому. «Я что, животное какое? Нашли осеменителя! – вдруг возмутилась его внутренняя культура и соответствующее воспитание. – Не могу я, как кобель, на каждую сучку прыгать. Не по-людски это! Видно, что и девушка не такая, как предыдущие. Надо с ней хотя бы познакомиться, поговорить. Чувство хоть какое-то должно быть, не твари же мы бессловесные, а люди!»

После нескольких неудачных попыток объясниться, Александру все-таки удалось представиться и узнать имя девушки. Хотя она стеснялась разговора так же, как и секса. Ее звали Дара. Он угостил ее фруктами и довольно вкусным мясом, принесенными воинами. В этот раз девушка не стеснялась, а аккуратно взяла тонкими пальчиками небольшой кусок мяса и принялась довольно аппетитно есть. Постепенно она освоилась, и между ними завязался познавательный разговор. Ольховский показывал на предметы и называл их по-русски, а Дара отвечала на своем языке. Когда Александр указал на мясо, девушка вздрогнула и протянула руку в сторону озера. «Ежики курносые! – повторил парень любимую присказку старшины-пограничника. – Так это нам кайманов скармливают! А ничего, вкусно… Главное, чтобы наоборот не произошло!»

Не дождавшись сладострастных криков, в комнату вернулись подруги девушки. На этот раз они не приставали к Ольховскому, а быстренько присоединились к общей трапезе, жадно запихивая еду в рот. Девушки пробыли на острове два дня. При этом они не менялись партнерами. За все это время Александр не прикоснулся к Даре, а только разговаривал с ней. Ее подруги даже начали ревновать, но, чтобы их успокоить, Ольховскому приходилось заниматься с ними продолжением рода, на другое они не претендовали. Когда девушек увозили, то Дара бросилась к нему на шею и нежно поцеловала в губы. От других такого проявления чувств он так и не дождался.

Пока имелось свободное время, пленники обменивались своими впечатлениями от общения с местными и осматривали пирамиду. А она была немаленькой и представляла из себя квадрат со стороной около двухсот метров у основания. Имела пять ярусов, где первые два – без каких-либо помещений и углублений, третий – с жилыми комнатами для охраны и пленников. На четвертом ярусе также имелись помещения, но охранявшие пленников два десятка воинов категорически запрещали туда заходить. А вот на пятый, последний уровень, доступ был свободным, чем и воспользовались Ольховский с Долматовым. Здесь находилась ровная каменная площадка сто на сто метров. Очень похожа на взлетно-посадочную площадку. При этом все стены пирамиды, в том числе и в комнатах, были просто испещрены различными пиктограммами, непонятной клинописью, среди которых иногда узнавались очертания людей, животных, геометрических фигур. Все очень походило на то, о чем рассказывал своему молодому коллеге профессор Левковский при исследовании древнего храма над Новоросском.

– Ну как, Пантелей Егорович, – подмигнул старшине Ольховский. – Влили свежую кровь в местных обитателей? Не умаялись?

– От этого дела еще никто не умирал. Главное – не переусердствовать, чтобы на всех хватило! – весело ответил Долматов. – А ты, я смотрю, тоже время зря не терял – как малышка у тебя на шее-то повисла! Все аж позавидовали! Ежики курносые!