Анатолий Тарасов - Александр Горбунов

Но какое дело Тарасову было до проблем других клубов? Он яростно, как всегда, занимался своим, не считая чьи-то амбиции «интересами олимпийской сборной» и не вникая в детали взаимоотношений своих основных соперников по чемпионату с Бобровым и Пучковым. И в Кубке чемпионов ЦСКА тогда победил — 7:0 и 3:3 (на ответный матч приболевший Тарасов не летал). Да и в турнире на приз «Советского спорта» стал первым.

Команда-72 была целиком подготовлена Тарасовым и Чернышевым. Но на чемпионате мира в Праге, а потом в Суперсерии с ней работали другие специалисты: сначала Бобров и Пучков, затем Бобров и Кулагин. Но они не знали потенциала попавших в их руки игроков и не сумели вникнуть в многолетние методические, тактические и стратегические наработки своих предшественников, самым беспардонным образом отстраненных от первых в истории мирового хоккея матчей сборной СССР с канадскими профессионалами. Новые тренеры работали не по выверенным годами программам, а только по интуиции. И — проиграли. И пражский чемпионат, и Суперсерию.

Результат в Суперсерии нередко называют «выдающимся успехом советского хоккея» (слова Евгения Рубина). Тарасов же был убежден: «Мы были обязаны одержать победу. Серию проиграли из-за грубой тактической ошибки тренеров».

С подачи начальника Управления спортивных игр Валентина Сыча Тарасова обвиняли в том, что он вставляет палки в колеса новой сборной. Но «новое» в этой сборной было только то, что свежеутвержденные тренеры под надуманным предлогом вывели из состава Фирсова и Давыдова. И главное: о каких «палках в колеса» можно заводить речь, если Тарасов, как тренер клубной команды, не мешал тренерам сборной, а наоборот — помогал им.

Перед Саппоро Тарасов и Чернышев решили создать совершенно новое звено. Ему была уготована роль очередной советской тактической новинки. Выдернув Харламова из состава тройки, к которому все привыкли (Михайлов — Петров — Харламов), Тарасов пошел на несомненный риск. На то были две причины.

Во-первых, он не сомневался в том, что только Харламов, способный усилить любое звено, в состоянии стать ключевой фигурой в разработанной Тарасовым тактической системе. Так и вышло. Харламов стал своего рода «зарядным устройством» для Рагулина, Цыганкова, Фирсова и Викулова. «Лучшая игра Викулова, — считал Тарасов, — приходится на тот сезон, когда он выступал в одном звене с Харламовым».

Во-вторых, Тарасов дал понять Михайлову и Петрову, которые порой, вместо того чтобы искать причины неудач, пусть даже локальных, в себе, деловито вступали в споры с тренером, что готов в случае чего пойти на серьезные изменения в любом сложившемся звене форвардов. Что, собственно, однажды уже делал с тройкой Майоровых и Старшинова. По иным, правда, соображениям.

Версия о том, что переводом Харламова в новое звено Тарасов «хотел продлить жизнь в хоккее выдающегося форварда, к тому времени ветерана Фирсова» (как утверждал журналист Владимир Дворцов), критики не выдерживает.

Решение Тарасова фактически расформировать за несколько месяцев до Саппоро-72 ведущую тройку Михайлов — Петров — Харламов у хоккеистов понимания не нашло. Они обиделись. Харламов, в частности, опасался, что Михайлов и Петров могли посчитать его соглашателем. Дискуссий между игроками и тренером было немало. В конце концов Тарасов своего добился. Олимпиада в Саппоро подтвердила верность его решения.

Бобров и Кулагин иначе, нежели Тарасов и Чернышев, видели оптимальный состав сборной и потому решили перевести Харламова обратно к прежним партнерам. Когда хоккеисты вернулись из сборной в свои клубы, Тарасова попросили не разрушать эту тройку. И Тарасов, полагавший, что «такое построение звеньев несколько противоречило планам ЦСКА», пошел им навстречу. «Я не мог, — вспоминал он, — не считаться с пожеланием тренеров сборной. Харламов ушел из звена Фирсова, в эту пятерку мы поставили Владимира Трунова (механически поменять местами Харламова и Юрия Блинова я не мог), мы создали четыре тройки, и снова, как и год, пять, десять лет назад, в ЦСКА было звено-лидер, трио Петрова, которое блестяще сыграло и на чемпионате мира в Москве (всех трех нападающих журналисты включили в символическую сборную), и на заключительном отрезке первенства страны».

«Ввод даже одного нового игрока в команду, — рассуждал Юрий Трифонов в еженедельнике «Футбол-хоккей», — болезненная и опасная операция. А что если приходится вводить двоих, троих? Искуснейшим и непревзойденным специалистом таких “хирургических” подвигов является тренер армейцев А. Тарасов. Он умеет угадывать скрытые возможности игроков и те невидимые простому глазу искры, те электрические разряды, что возникают от новых, неожиданных сочетаний. Каждая команда таит в себе неиспользованные запасы энергии. Где они скрыты? В сочетаниях игроков! Это вечный соблазн тренеров: “А что, если попробовать?..” Никакие логические умозаключения не помогают в таких случаях. Тут решает интуиция. Тарасов обладает ею. Он доказал это. Почти все его пробы бывают удачными».

Как отставка Тарасова и Чернышева была подана в специальной — спортивной — советской прессе?

В еженедельнике «Футбол-хоккей» (№ 8) 20 февраля, через неделю после завершающего матча олимпийского турнира с чехословацкой командой, были опубликованы отчет об этой встрече и традиционное интервью с капитаном сборной Виктором Кузькиным, дававшим характеристики партнерам и тренерам. Касательно тренеров Кузькин высказался так: «Хоккейные звенья складываются не сами по себе, и не мы, игроки, подбираем себе партнеров. Это делают наши тренеры. И от их педагогического таланта, от их такта и чутья, от глубины их понимания хоккея зависят монолитность, боеспособность и сила звена. Думаю, что в этом тренеры сборной СССР А. И. Чернышев и А. В. Тарасов не знают себе равных в хоккее. Не случайно наша команда на протяжении всей истории мировых чемпионатов и Олимпиад славится именно своими звеньями. Эта традиция бережно сохранена и в сборной нынешнего созыва. Убежден, что она, эта традиция, — один из главных источников всех побед советского хоккея, побед прошлых и настоящих».

Вряд ли кому из прочитавших это интервью могло прийти в голову, что Кузькин, зная о предстоявшей отставке, представляет публике уже бывших тренеров сборной. Какие же это отставники, если им нет равных в педагогическом таланте, такте и чутье, в глубине понимания хоккея?! Если бы капитан знал о том, что произойдет спустя всего несколько дней, он наверняка каким-то образом выразил бы сожаление по этому поводу. Нет никаких оснований утверждать, будто капитану запретили говорить об уходе тренеров. Какой смысл запрещать, если еженедельник с интервью появился в газетных киосках 20 февраля, а на 24-е было назначено заседание президиума Федерации хоккея?

По всей вероятности, разговаривая с репортером, Кузькин ничего не знал о грядущем событии. Он мог только по каким-то косвенным признакам догадываться о том, что может произойти. Но поверить в предстоящую перемену, ставшую сенсационной не только для советского, но и для мирового хоккея, — не мог.

В том же номере еженедельника есть еще одно упоминание имен тренеров-чемпионов. На развороте опубликованы фотографии триумфаторов Саппоро с такой припиской: «Вот как расставили игроков тренеры Аркадий Чернышев и Анатолий Тарасов, когда накануне отъезда в Японию наш фотокорреспондент Юрий Маргулис попросил у них разрешения сфотографировать сборную команду страны».