Настенька - Элина Лунева

находилась в этот вечер, я словно специально натыкалась на кузнеца. Ну и конечно он был не один, а в компании своей молодой жены.

Хоть я уже и смирилась с тем, что нам не быть вместе, и боль и обида схлынули, но всё же осадок в виде небольшой досады остался. Да чего уж там, мне было откровенно неприятно наблюдать, как к моему бывшему жениху льнёт другая, как она то и дело виснет на его плече, как жмётся к его груди. И делает она всё это, совершенно не стесняясь, и на абсолютно законных основаниях.

Данила, заметив меня в толпе, сначала виновато потупился и отвернулся. Но потом, я то и дело прям всей кожей чувствовала на себе его взгляд. Что чувствовал он, для меня навсегда теперь останется тайной. Не хочу знать, да и незачем.

А вот отношение его Любаши ко мне было прямо написано на её лице. И тут не надо быть физиогномистом, чтобы понять, какие мысли сейчас одолевают светловолосую красавицу при виде меня. Тут было всё: и ненависть, и ярость, и презрение, и злорадство, а ещё чувство невероятного превосходства, когда она крепко сжимала руку Данилы.

Не выдержав ненавистного взгляда блондинки, я отвернулась и тут же натолкнулась на Ивана Колобова. Он что-то мне говорил, но я не услышала. Затем парень протянул мне руку.

Почувствовав на себе внимательный взгляд Данилы, я еще немного помедлила, а затем вложила свои пальцы в ладонь Ивана, на что парень удовлетворённо хмыкнул.

Девушки вновь запели, и мы с Колобовым, взявшись за руки, вклинились в большой хоровод.

Дальше кто-то запел частушки, кто-то подхватил. И всё это время, я то и дело ловила на себе взгляд Данилы. И тут я отчетливо поняла, что ему было неприятно видеть меня рядом с Иваном.

Не знаю почему, но мне от этого стало вдруг радостно. Видимо, обида прошла не до конца.

— Настя, спой нам, — прокричала мне подруга с другого конца полянки, снова держась за руки с тем самым высоким конопатым парнишкой. Кажется, это был тот парень, что ухаживал за ней на Лельник.

— Точно! Пусть Настенька споёт! — подхватил кто-то из толпы.

А я же бросила взгляд сначала на Данилу, а потом перевела его на Ивана и запела:

Ой ты, порушка-пораня,

Ты за что любишь Ивана?

Ой, да я за то люблю Ивана,

Что головушка кудрява.

Что головушка кудрява,

Бородушка кучерява.

Кудри вьются до лица,

Люблю Ваню молодца…

Видимо, с выбором песни я явно переборщила, так как многие её восприняли, как чуть ли не признание в любви. Девушки смущенно хихикали, парни весело ухмылялись, а Иван аж весь расцвел. Его словно раздуло от удовольствия, будто я ему предложение руки и сердца сделала и поклялась в вечном обожании.

Он повёл меня к кострам, и я недолго думая, позволила ему снова взять себя за руку. Мы прыгнули через один костёр, затем через другой, а вот на третьем наши руки расцепились.

— Настя! — окликнула меня Варя Морозова, — Ай да в горелки играть!

Колобов вновь схватил меня за руку и с силой дернул на себя:

— Со мной пойдёшь, — припечатал он, собственнически перехватив мою ладонь, — И вообще, чтобы я больше тебя рядом с кузнецом не видел. Венок свой мне отдашь, моя ты теперь, поняла?

— Отпусти её, Иван, — влезла между нами разволновавшаяся Даша, — Не сосватал ещё, чтобы командовать.

— Так я хоть завтра сватов пришлю, — вдруг заявил он, а потом, увидев мой равнодушный взгляд, быстро добавил, — Ты не думай, Настя, всё по-честному будет, по совести.

Он хотел ещё что-то сказать, но не на шутку взволнованная Даша поспешила увести меня к другим девушкам.

— Ты ведь это не серьёзно, да? — взглянула она мне в глаза, — Ты ведь не будешь с ним? Он ведь дурной.

Я уже приготовилась успокоить девушку, но увидев злой нахмуренный взгляд Данилы, замялась и промолчала, чем ещё больше разозлила кузнеца.

— С огнём играешь, — покачала головой Даша, а затем сменила тему, — Ладно, ай да в горелки!

Выстроившись парами, парни и девушки уже вовсю играли в горелки. Сейчас водил Никита. Отвернувшись от парочек, он ждал, когда закончится кричалка, и последняя в ряду парочка припустит в разные стороны. Его задачей было поймать одного из них до того, пока они вновь не встретятся и не соприкоснуться руками. Тогда они снова вставали парой уже в начало колонны, а Никита вновь водил, но уже ловил другую пару, что оказывалась последней. Если же ему удавалось поймать кого-то, то он образовывал новую пару, а тот кто оставался без пары, становился водящим.

Как только мы с Дашей встали в игру, со стороны села послышался шум.

— Ба! — воскликнула Лиза, а затем ткнула меня локтем в бок, — Гляньте-ка, молодой княжич снова пожаловал. И что-то мне подсказывает, что он здесь не просто так.

Князёк сначала просто смотрел, как резвилась местная молодёжь. Но вот когда пришла очередь бежать нам с Дашей, он оттолкнул в сторону водящего парня и сам встал на место воды.

— Батюшки мои, — испуганно пискнула Даша, — Не уж то сам играть будет?

— И что? — весело хмыкнула на это Лиза, — Меня ему не догнать. Я такие петли заложу.

Парень смерил колонну парочек странным взглядом, и вдруг выкрикнул:

— Гори-гори ясно, чтобы не погасло!

Парочки хором ответили:

— Посмотри на небо, птички летят, колокольчики звенят!

Парень вторил им:

— Раз, два, три, огонь гори-и-и! — выкрикнул он, и после этого мы с Дашей расцепились и припустили в разные стороны.

Княжич бросился мне на перерез, но я оказалась ловчее, отпрыгнув в сторону и заложив большую петлю по поляне. Даши уже и след простыл, но видимо изначальной целью князька была именно я, так как не прошло и двух минут, как крепкие руки парня перехватили меня поперек туловища, развернули и с силой прижали к себе.

— Поймал, — проговорил парень и крепко поцеловал.

— Пусти же, — оттолкнула я его от себя, прожигая сердитым взглядом.

— Руку, — протянул он мне свою ладонь.

Я покачала головой и медленно отступила.

— Руку, — снова повторил он.

— Я же уже говорила, что не люб ты мне. Не стану я твоей забавой, князь.

Между тем вокруг нас собралась толпа зевак.

Он выдохнул сквозь сжатые зубы, а потом спокойно произнёс:

— Не забавой моей прошу стать, а женой.

После этих слов в толпе раздались шокированные возгласы. А ко мне метнулся всклокоченный Иван Колобов.

— Отступись, князь! — выкрикнул он, падая перед тем на колени, — Отступись, Христом богом прошу. Моя она