Мистер Кларнет - Ник Стоун

Машина двинулась в аэропорт.

– Вообще-то для нее смерть облегчение, – неожиданно произнесла Шанталь. – В последние дни мама сильно мучилась. У нее были жуткие боли. Никому не пожелаю таких страданий.

Максу нечего было сказать. Он сам совсем недавно испытал горечь потери и знал, что слова утешения бесполезны.

– Что собираетесь делать? – спросил он.

– Аллейн хочет, чтобы я пока осталась, помогла ему. Он же теперь главный. Ему очень трудно перенести такой удар.

– Да. И я вам благодарен, что вы согласились отвезти меня.

– Как же я могла допустить, чтобы вы уехали, не попрощавшись.

– Почему обязательно это должно быть прощанием? Мы могли бы сказать друг другу «увидимся» или «до скорой встречи». Почему бы вам не позвонить мне, когда вы приедете в Майами? Или давайте лучше я вам позвоню.

Шанталь бросила на него печальный взгляд. Макс почувствовал себя глупо, неловко и очень жалел, что затеял этот разговор.

– Извините.

Она покачала головой. Он так и не понял, что это значило.

Машина остановились у здания аэропорта. Шанталь взяла Макса за руку.

– Не звоните мне. Вы не готовы. Ни для меня, ни для кого. – Она попыталась улыбнуться дрожащими губами. – Поезжайте домой и окончательно похороните жену. Погорюйте о ней, поплачьте, выпустите все, что накопилось, наружу. Только тогда вы сумеете двигаться дальше.

В Майами он вновь поселился отеле «Рэдиссон». Номер ему дали другой, но точно такой, как прежний. Две кровати с шерстяными клетчатыми покрывалами, коричневым и желтым, прикроватный столик с Библией издательства «Гидеон» в ящике, письменный стол, стул, телевизор со среднего размера экраном. Из окна вид был иной. Бакалейный магазин, книжный, кафе-мороженое, склад ковров и дешевая китайская закусочная. Дальше стояли скромные домики, скрытые деревьями и кустами. Погода хорошая, небо ярко-синее, а солнце хотя и палило, но не так беспощадно, как на Гаити. В такси Макс не раздумывая назвал адрес этого отеля. Он принял решение еще в самолете, сразу после взлета. Не захотел проводить Рождество и встречать Новый год дома, в музее своего былого счастья. Он вернется туда, когда будет готов.

Оказалось, что все продолжается. Чарли Карвер не шел из головы. Где мальчик? Что с ним случилось? Макс никогда не бросал дела незаконченными именно по этой причине. Они держали его в напряжении, преследовали, не давали существовать.

Он поехал в Малый Гаити. Магазины, бары, рынок, клубы. Он был там единственным белым. Его никто не беспокоил, не приставал. Ему казалось, он узнает знакомые лица, которые встречал в Порт-о-Пренсе и Петионвилле, но это были не те.

Макс поужинал в гаитянском ресторане «Тап-Тап». Еда великолепная, обслуживание замечательное, обстановка шумная, но теплая. Он отправился туда и на следующий день. Сел за тот же стол, лицом к доске объявлений с плакатом с фотографией Чарли посередине.

Макс прокручивал в голове дело. И так и сяк. Тасовал свидетельства. Раскладывал, складывал. Присматривался к малейшим деталям. Подоплека, история, люди. Не сходилось. Было здесь что-то такое, чего он не увидел. Вернее, так и было задумано, чтобы он не увидел.

Что именно? Нет, заканчивать никак нельзя.

Он должен выяснить, что произошло с Чарли Карвером.

Двадцать первое декабря. Утром позвонил Джо. Сообщил, что они освободили Клодетту Тодор и арестовали Саксби. Этот негодяй начал колоться, как только на нем защелкнули наручники. Сразу стал договариваться о смягчении приговора в обмен на конфиденциальные сведения о приватном клубе в Майами и мертвых телах, закопанных в Национальном парке Эверглейдс.

Отец Александр уже выехал в Форт-Лодердейл за племянницей.

Джо спросил Макса, зачем он остановился в «Рэдиссоне». Макс не смог придумать ничего умного, поэтому сказал другу правду. К его удивлению, Джо сказал, что понимает это, Максу действительно нужно время, чтобы привыкнуть, осмотреться. Зачем бередить открытую рану? Надо подождать, когда она затянется.

Они договорились встретиться завтра вечером в L-баре. Впервые после возвращения Макса. Все это время Джо был сильно занят: Рождество всегда приносит копам всякие сюрпризы.

* * *

Макс заглянул в кабинку.

– Что, лейтенант, выпьем сегодня?

Джо встал, расплылся в улыбке. Они обнялись.

– Вот теперь, Макс, ты выглядишь гораздо лучше. Не как в прошлый раз, будто провисел десять лет вверх ногами в пещере.

– Я что-то не пойму. – Макс вскинул брови. – Мне кажется, ты похудел.

Конечно, по сравнению с Винсентом Полом любой теперь будет выглядеть стройным, но Джо изменился. Глаза стали пошире, появился намек на скулы, заострился подбородок и вообще.

– Да, сбросил несколько фунтов.

Они сели. Подошел официант. Макс заказал двойной ром «Барбанкорт», чистый. Джо то же самое, но с колой.

Двое старых друзей принялись разговаривать, легко и спокойно, им некуда было торопиться. Начали с малого, постепенно перешли к большому. Официант периодически подносил выпивку. Макс рассказал всю историю, довольно подробно. Последовательно описывал эпизод за эпизодом, как что происходило, начиная со встречи с Аллейном Карвером в Нью-Йорке и заканчивая последним разговором с Густавом в Петионвилле. Джо не проронил ни слова, но Макс видел, как он сжимает и разжимает кулаки.

– Интересно, что Винсент Пол сделал с Густавом?

– Не исключаю, что он мог отдать его родителям похищенных детей.

– Это было бы хорошо, – прохрипел Джо. – Каждый бы отрезал от него кусок. По одному за ребенка. Как же ненавижу эту сволочь, старик! Ненавижу!

– А как движется дело с разоблачением извращенцев?

– С нашими, из Флориды, мы справимся. Уже сформировано специальное подразделение, идут аресты. Думаю, это продлится неделю. В ближайшие дни закончу передавать информацию своим приятелям из других штатов. Федералы тоже возьмут свой кусок. Предстоит большая работа. Но в прессу попадет это еще не скоро.

Он чокнулись.

– Да, у меня есть кое-что для тебя. – Джо протянул Максу коричневый конверт. – Наверное, теперь это уже не так интересно, но я все равно приготовил. Насчет Даруина Медда. Он убит.

– Когда?

– В апреле нынешнего года. Береговая охрана задержала корабль из Гаити, искали нелегалов. Среди груза в бочке обнаружили труп Медда. Голый, руки и ноги связаны, язык отрезан. В протоколе вскрытия сказано, что он пролежал в бочке по крайней мере два месяца. Язык ему отрезали, когда он был еще живой, и в бочке он тоже некоторое время жил.