(На)следственные мероприятия - Вероника Иванова

Не то чтобы мне было неуютно, но… Когда каждое твое действие самым тщательным образом отслеживается, пусть и на предмет недопущения возникновения неприятностей, начинаешь себя чувствовать неодушевленной вещью, а не человеком. И ведь не растолковать свои ощущения вслух, потому что, с одной стороны, не хочется обижать друга, а с другой…

Приятно все же, когда о тебе заботятся. Даже существенно перегибая палку.

Барбара дождалась, пока мы оба, рефлекторно, синхронно и заметно замедлившие шаг, поднялись к ней по ступенькам, потом молча указала мне на место рядом с собой, а Амано предоставила выбор, ткнув пальчиком сначала в пол, потом в потолок и вопросительно выгнув бровь.

Капитан Сэна подвигал желваками на скулах и продолжил движение. Медленно конечно же. Но если он и рассчитывал что-нибудь уловить из намечавшейся беседы, то недооценил выдержку начальницы: тетушка с совершенно отсутствующим видом дождалась момента, когда щелкнет дверной замок, посмотрела на экран комма, напичканного всевозможными датчиками, в том числе тепловым, и невинно поинтересовалась:

– Ошиблись квартирой, капитан?

Теперь дверь хлопнула уже по-настоящему, а Барбара, гнусно улыбаясь, перевела взгляд на меня:

– Выглядишь отдохнувшим.

– Не верю ни единому слову. Но спасибо.

– За что?

– За день отдыха. Представляю, скольких моральных терзаний тебе это стоило!

Тетушка укоризненно покачала головой:

– А твоему напарнику я еще припомню использование семейного положения в личных целях.

– Я бы тоже не удержался. Где б только найти родственника-мафиози…

Меня щелкнули по носу:

– Даже не надейся!

– Неужели все так плохо? – всплакнул я.

– Нет, все настолько хорошо! – поправила Барбара. – В отличие от капитана Сэна твоя родословная почти идеальна.

– Ага, не считая многих поколений военных и начальствующих самодуров.

– Морган, мальчик мой… – Ох, не люблю я, когда тетушка так улыбается. – Тебе никогда не приходило в голову, что твои методы выполнения заданий может выдержать только очень закаленная, а вернее, давным-давно перекаленная психика?

– Извини.

– А вот это уже лишнее. В сложившихся обстоятельствах лучше вообще не начинать извиняться, иначе…

– Иначе очередь дойдет и до тебя? – Я изловчился и чмокнул Барбару в щеку, наверное, только этим действием избегая увесистой затрещины.

– Я никогда и никому не приношу извинений, и ты это прекрасно знаешь.

– О да! То, что моя тетушка – совершенство, знают все. И число последователей этого культа постоянно растет. Кстати, спешу сообщить: еще один новообращенный пал жертвой твоего сурового обаяния.

– Это кто же?

Высказанный интерес прозвучал вполне искренне, но не с той долей удивления, которая выглядела бы правдоподобно.

– Черноокая копия одного небезызвестного тебе капитана.

Полированные ноготки подверглись долгому и придирчивому изучению, потом Барбара небрежно спросила:

– Осуждаешь?

– Его? А смысл? Сам поймет свою ошибку.

– Меня.

Я осторожно заграбастал тетушкины очки, нацепил их на себя, спустил на самый кончик носа и посмотрел поверх. Строго-строго.

– Не обижай ребенка!

– Хорош ребенок! – фыркнула Барбара. – Сам кого хочешь обидит.

– По сравнению с тобой…

– Намекаешь на мой возраст?

– Намекаю на твой опыт разбивать влюбленные сердца.

Тетушка забрала очки назад, но надевать не стала: начала крутить в пальцах, задумчиво глядя в окно.

– Глупо все это…

– Что конкретно? – Я залез на подоконник и изобразил живейшее внимание.

– Да захотелось вдруг снова почувствовать себя девчонкой. Чтобы ветер в голове, каблуки высоченные, юбка до… ну, в общем, короткая. И чтобы он смотрел… Восхищенно и растерянно.

– И в чем же дело?

– Как это в чем? В отсутствии.

– Какого номера по списку?

– Взгляда, конечно! – усмехнулась Барбара.

Я припомнил внешний облик Аманова братца и сокрушенно признал:

– Да, взгляда такого точно не будет.

– Вот-вот. И снова придется довольствоваться тем, что досталось, дорисовывая в своем воображении… – Она замолчала, устало махнув рукой.

– На дворе осень, а тебя потянуло в романтику? Как-то не по сезону.

– Ну не тебе же одному быть неадекватным? Кстати… – Последнее слово заставило меня привычно напрячься. – Есть дело.

– На миллион? – уточнил я.

– На целых три. Только не миллиона, а человека.

– Их надо прикончить?

– Именно! – хищно сузила глаза тетушка. – Так, как ты умеешь. Морально. Сделать все возможное, чтобы они никогда больше даже не помыслили о том, чтобы разлучить меня с моим любимым племянником!

– О чем шептались? – спросил Амано, наблюдая с дивана, как я составляю свой гардероб, и наверняка мучаясь в догадках, каким принципом руководствуюсь.

На самом деле все предельно просто: климатические показатели плюс относительное соблюдение санитарно-гигиенических правил, вот и все критерии отбора. Так что рубашка поверх футболки и выцветшие джинсы – самое то. И да, еще бейсболка, чтобы хоть немного укротить буйство щедро удобренных Вандой волос, изобразив подобие конского хвоста. Заодно и головной убор держится крепче.

– Тетушка вспоминала молодость.

– Ого!

– Ага. Сеанс сентиментальной меланхолии.

– И все?

– Про работу еще поговорили.

– Что, даже отгула не даст лишнего?

– Не-а. Труд, труд и еще раз труд. На благо…

– Барбары, разумеется!

Ну, отчасти и на мое тоже. Конечно, опасения тетушки, скорее всего, были слегка преувеличены, как обычно, но все же вполне обоснованны. А мне один черт, где и как отбывать пожизненную семейную каторгу.

– Ничего серьезного, не беспокойся.

– Готов поспорить, в прошлый раз она тоже так говорила. Угадал?

– В прошлый?

– Когда ты устроил цирковое представление у ее кабинета.

– Нет, в тот раз было иначе.

– А как? – Он поудобнее устроился на диване, готовясь слушать.

– Не рассчитывай на долгий рассказ. И не калечь мою подушку, она у меня одна!

– Жадина! – Мне снова скорчили рожу. – Буду калечить, пока не расскажешь все-все-все!