📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаЯ был адъютантом Гитлера. 1937 - 1945 - Николаус фон Белов

Я был адъютантом Гитлера. 1937 - 1945 - Николаус фон Белов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 88 89 90 91 92 93 94 95 96 ... 145
Перейти на страницу:

30 апреля Гитлер обсудил с Йодлем подробности начала нападения по плану «Барбаросса», которые начальник штаба оперативного руководства вермахта 1 мая в виде письма передал в войска. Именно в данном документе был указан день нападения – 22 июня 1941 г. Это потребовало введения с 23 мая максимально уплотненного графика всех приготовлений. Насчет соотношения сил Йодль указал: главные силы русских значительно подкреплены на южном участке фронта. На центральном же участке русские в последнее время производят передвижение войск к линии фронта, но при этом крупное германское превосходство в силах остается. На основе оценки, данной главнокомандующим сухопутных войск, Йодль считался с возможностью острых приграничных боев, которые могут потребовать до четырех недель. Русский солдат будет сражаться там, где поставлен, до последнего. Гитлер лично принял участие в составлении текста этого письма войскам. Он уже примирился с тем, что день нападения изменить нельзя.

В воскресенье 4 мая, в 18 часов состоялось обычное после каждой успешной кампании выступление фюрера в рейхстаге. Подчеркнув особенную мощь и выдающиеся успехи вермахта, Гитлер сказал: «Году 1941-у суждено войти в историю как году нашего величайшего триумфа». Под этим он подразумевал отнюдь не Балканскую кампанию, а предстоящую операцию «Барбаросса». Весь рейх только и говорил что о приближающемся походе на Россию. Солдаты, сосредоточенные в полной боевой готовности на бывшей польской территории, огромное количество формирований по снабжению войск и концентрация средств связи – все это давало легко понять, какая у Гитлера цель. Слишком много всего было мобилизовано для этой кампании, чтобы ее удалось сохранить в тайне.

После заседания рейхстага Гитлер отправился в Данциг, где уже были готовы к выходу в море линкоры «Бисмарк» и «Принц Ойген». Он захотел на борту «Бисмарка» поговорить с флотским начальником адмиралом Лютьенсом перед отплытием этого корабля в Атлантику, ознакомиться с дредноутом и посмотреть, какова на нем команда. По возвращении я услышал от него похвалу как кораблям, так и их личному составу, к которым он ощутил полное доверие. Единственная грозящая им при определенных обстоятельствах опасность – воздушные налеты с авианосца, и это вселяло в Гитлера огромную тревогу. Йодлю же он сказал, что крупные военные корабли на войне вообще излишни. Всегда подвержены большой угрозе быть атакованными самолетами или их торпедами, а сами эту угрозу предотвратить не могут. Фюрер, с одной стороны, был горд той боевой силой, которую Германия посылала в океанские просторы, а с другой – с опасением следил за плаванием таких гигантов.

Проведя два дня в Берлине, Гитлер затем заехал в Мюнхен, а вечером 9 мая оказался на Оберзальцберге. При отъезде бросил реплику, что хочет еще несколько дней насладиться покоем, ну а в июне он появится в Берлине свежим и отдохнувшим. Кейтелю и Йодлю тоже посоветовал «хорошенько отдохнуть в эти дни» перед нападением на Россию.

Полет Гесса в Англию

11 мая в первой половине дня к Гитлеру в «Бергхоф» явился адъютант Рудольфа Гесса Пинч и вручил ему письмо самого Гесса. Фюрер, еще лежавший в постели, быстро встал, поспешил в холл и прочел письмо. Потом спросил Пинча, известно ли ему содержание письма, и получил утвердительный ответ, после чего велел немедленно арестовать его вместе с другим адъютантом Лейтгеном и отправить их в концлагерь. Они нарушили приказ фюрера не спускать с Гесса глаз. Гитлер срочно позвал к себе Геринга, Риббентропа и Бормана. Геринг явился в сопровождении Удета. После долгого обсуждения фюрер несколько раз выразил надежду, что Гесс может погибнуть, рухнуть на землю. Особенно раздражал его тот факт, что Гесс, несмотря на объявленный ему запрет летать, сумел осуществить все приготовления к своей акции. В поведении Гесса Гитлер видел результат владевших тем «безумных взглядов».

В конце концов фюрер решил 12 мая публично сообщить о полете Гесса, так обосновав его поступок: «Оставленное письмо при всей его сумбурности носит, к сожалению, черты умственного расстройства, дающего повод опасаться, что партай-геноссе Гесс стал жертвой умопомрачения. В ответ на это коммюнике англичане подтвердили приземление на своей земле Гесса и присовокупили, что он находится в добром здравии. Гитлеру осталось только опубликовать в бюллетене „Национал-социалистическая партийная корреспонденция“ дополнение к своему коммюнике. В нем говорилось, что „Гесс тяжело страдал физически“, прибегал к магнетизму и пользовался услугами астрологов. Публикация заканчивалась словами: „Это ровным счетом ничего не меняет в навязанном немецкому народу продолжении войны против Англии“. Больше в Германии об этом полете и о том, что привело к нему, ничего услышать было нельзя.

15 мая Гитлер собрал на Оберзальцберге всех рейхсляйтеров и гауляйтеров и проинформировал их об этом инциденте. Рейхсляйтеру Борману пришлось зачитать письмо Гесса вслух. Фюрер сказал по этому поводу несколько слов, заявив, что видит в поступке Гесса совершенно ненормальную интерпретацию нынешних политических условий. Гитлер назначил Бормана подчиненным ему лично начальником Партийной канцелярии.

Я знал Рудольфа Гесса вот уже четыре года по его посещениям Гитлера, а также и по многим другим случаям; известны были мне и его беседы с фюрером. Был ли Гесс действительно подвержен в последнее время сумасбродным взглядам или, говоря точнее, находился не в своем уме? Я пришел к убеждению: такой ночной полет на двухмоторном самолете «Ме-110» мог совершить в одиночку только вполне здоровый и нормальный человек. Для меня Гесс являлся именно таким и полностью владеющим своими чувствами. Его желание установить контакт с англичанами для остановки войны казалось мне весьма нормальным и правильным. Гесс очень хорошо знал Гитлера и его мысли насчет ведения войны, особенно же точно – его намерение выступить против России. Я рассматриваю полет Гесса в Англию как его сомнение в благополучном исходе войны и как возникшее у него стремление непременно что-то предпринять, чтобы не допустить этого. Сам же я его сомнения разделял и в скором времени убедился, что так думал не только я один.

Крит

Май продолжал оставаться месяцем неспокойным. 20 мая парашютные и авиадесантные части генерала авиации Штудента приступили к захвату острова Крит. Эта рискованная операция затянулась до 2 июня. Только тогда весь остров оказался в немецких руках. Авиадесантные войска понесли тяжелые потери, сражаясь за каждый квадратный метр. Когда операции уже грозил срыв, Ешоннек полетел на Пелопоннес и лично возглавил командование. Он приказал немедленно начать переброску 22-й пехотной дивизии. Это стоило люфтваффе многих транспортных самолетов, но позволило за несколько дней значительно подкрепить наши силы на Крите. Англичане оставили остров. Наши парашютисты добились крупного успеха, имевшего исключительно важное значение для ведения войны в восточной части Средиземного моря.

23 мая я писал своему дяде: «С 20 мая война уже бушует на последнем куске греческой земли – на острове Крит. Нам удалось неожиданно высадить там парашютистов и десантников и овладеть рядом аэродромов. Туда уже доставлены по воздуху почти две дивизии для полного захвата острова. Английский флот попытался было вмешаться, но под нашими бомбами ему пришлось ретироваться. Черчилль начал уже что-то вякать насчет возможной сдачи острова. Бои здесь снова показали, что морской флот может быть введен в действие только при господстве в воздухе… Роммелю пока приходится под Тобруком нелегко. Но никаких опасений нет. Ведь захват Крита облегчит и его положение. Фюрер лично подобрал в свое время именно генерала Роммеля для выполнения этой задачи. А ведь сухопутные войска предлагали совсем другого генерала…»

1 ... 88 89 90 91 92 93 94 95 96 ... 145
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?